Луны хватит на всех
Шрифт:
– Привет, я Мария!
– Очень приятно, а я Алексей!
Однако фигура оказалась очень даже основательной, а лицо милое, и улыбка приятная на нём. Испуга не вызвала, интерес не пропал. Крепость фигуры скрывали балахонистые плащ и плиссированная юбка. Когда Мария садилась в машину (а он, разглядывая её фигуру, ловил себя на мысли, что «такое» у него уже есть), он спросил:
– Вы как перекусить, Мария? Что в местной округе посоветуете?
Мария подсказала кафе, поехали, свободные столики в обед были, уселись, заказали, заговорили… Мария отметила, что в переписке и последующих телефонных разговорах Алексей зря и необоснованно занижал свой вид, приравнивая его к уровню «чуть симпатичнее крокодила». Болтовня же у них потекла вперемешку со сдержанными комплиментами друг другу. Мария и Алексей рассказывали о своей жизни, Алексей сразу не скрывал, что женат, что его «профиль» в отцовствах это мальчики, и их у него два. Мария подтвердила, что сейчас
2
Возвращаясь на квартиру, Алексей толкался на вылетных проспектах и магистралях столицы – везде в это время были «пробки». Покуривая, посматривал на диск спутника Земли, нависший над шоссе, и вспоминал своего первого сына, рождение второго, родные края… Дома Корсака ждали ставшие ежевечерними «арктический антициклон» и холод, причем от второй жены он никогда не скрывал сына, и сколько раз говорил, что им тоже будет заниматься. В начале совместной жизни были обещания, что они вместе будут заниматься всеми детьми, и вот что теперь из этих слов получается… Мда… Мысли с воспоминаниями пошли кружить по его памяти, а теплый воздух из дефлектора машины напомнил ему степную жару, раннее детство, и вытолкал на «воспроизведение» первый сохранившийся в памяти эпизод из жизни, что он сохранил о самом себе…
Середина шестидесятых годов, юг России, восточный Донбасс. Это проулок небольшого посёлка возле угольной шахты. Чётко сохранились в памяти спины убегающих детей в белёсых выгоревших рубашках, а одна из этих спин, в коротеньком светлом платье – это его сестра Наденька. Тут, уже после школы и обеда, были на небольшой детской площадке прятки, беготня, но у Наденьки ещё и маленький брат, за которым надо присматривать. А тут вдруг водить в жмурках выпало ей, и все резко и быстро побежали. Но Алексею было тогда только два с половиной, не догнать ему было длинноногих и быстрых школьников, и немного пробежав, он пошёл по переулку совсем один, с обидой в детском сердечке и полными слёз глазками … Мысли даже свои вспомнил: «Вот вырасту, тоже не буду с ними играть, я же уже не маленький буду, тоже смогу прятаться, пусть бегаю пока не очень быстро… А раз так – пойду к бабушке, она добрая и меня не бросает как Надька…».
Как решил, так маленький Корсак и сделал – пошёл к доброй бабулечке! Детвора же побежала к шахтному парку, а Лёшка направился в другую сторону к рабочему посёлку. Дорожка была грунтовая, протоптанная, и ещё на пути имелась казавшаяся огромной железнодорожная ветка. Сейчас-то это небольшое возвышение высотой пара метров, а вот для малыша до трёх лет, была та насыпь «горой», не меньше Эльбруса. Спускаясь с вершины, чтобы не упасть, Корсак побежал, потерял протоптанный проход в кукурузном поле и конечно заплутал. Алексей вспоминал даже это чувство, которое испытал в шуршащих на ветру стеблях кукурузы – сильный страх! Куда идти? Что это шуршит? «Бабай» крадётся, чтобы его утащить? Тут воспоминание Алексея, как плёнка на видеокассете, обрывается Видимо, страх, тогда возникший в его детской душе, отключил память. Дальше уже рассказывал один из участников того происшествия. Это горный мастер, одинокий, в тот вечер засидевшийся с бумагами на работе. Ведь шахтёры, возвращающиеся после смены, в дружной гомонящей толпе вряд ли услышали бы в высоких кукурузных зарослях всхлипывания и меж ними повторяющиеся причитания маленького Лёши: «Боюся! Боюся! Боюся!…». Мастер, пройдя на звук в кукурузу, увидел его, но попытавшись спросить имя, куда и к кому идёт, понял, что расстроенный и взволнованный малец ничего внятно и понятно не расскажет, взял его на руки и отнёс в милицию. Там тоже попытались выяснить метрики, но ничего не разобрали, накормили и уложили спать. И после пережитого стресса в зарослях «царицы полей», которая для малыша была непролазными джунглями, в уютном и спокойном милицейском отделении Лёша заснул. А меж тем соседи уже бегали по окрестным лесополосам, на автомобиле переезжая с места на место, освещали
Алексей докурил, затушил в автомобильной пепельнице окурок, и там же его и оставил. Мозг его плавился, все живы и здоровы, оба его сына с ним рядом, он получает нормальную зарплату, собирает деньги на очередную собственную квартиру, но в семье идёт «зимний» период.
После посиделок и болтовни с Марией пробки приняли массовость и плотность, но это не мешало Алексею ехать, он водитель-профессионал, всё было на уровне автоматизма. В машине всегда играла музыка, радио, но периодически два-три раза в час на десяток секунд так же на уровне инстинкта им выключался звук, чтобы прослушать шум автомобиля – это была его старая и хорошая привычка, которая позволяла услышать признаки неисправностей или опознать проблемы в работе машины.
Вернув звук радиостанции с джазом, Алексей обнаружил, что как ни странно, но каких-то мыслей о прошедшей встрече, о самой Марии и дальнейших их отношениях у него не возникало. Всё уложилось в пару мыслей – интересная женщина, но вот только одежда и фигура на фото были явно получше. Видно сделаны фотографии были точно за десяток лет до этой встречи.
Тучи уже слопали Луну и добавили к джазу звуки капель дождя по крыше машины, а мотнувшие дворники по лобовому стеклу указали на вывешенный КПРФ красный баннер с подсветкой – приближается годовщина Великой Октябрьский Революции. Воспоминания улыбнули Алексея и напомнили первые дни учебы…
Его первая в жизни школа была начальная, в 70-х среднее образование ещё не являлось обязательным в СССР, а ближайшая к дому школа была восьмилетней, так в неё и отправили Алексея. Дело было в первом классе, ближе к ноябрьским праздникам. Раньше ведь седьмого ноября отмечали праздник Великой Октябрьской Революции. Теперь и дату перенесли, и называется по другому – день Единства. И за пару месяцев у первоклассников сменились уже две учительницы. Пришедшая им на смену третья задала вопрос: «Дети, когда была революция?» Алексей в свежем томе детской энциклопедии по теме истории страны уже многое прочитал, ведь из радиоприёмников и телевизоров только и говорили о приближающемся празднике. Голоса дикторов убедительно подтверждали величие события, и Лёша Корсак подготовился, читал он уже очень хорошо, ему было интересно. Тут и решил блеснуть на уроке эрудицией, тянул руку, даже подпрыгивал, учительница заметила рвение и говорит – отвечай. Лёша попросил уточнения у учительницы: «А какая – Январская, Февральская или Октябрьская революция?»… Учительница делает круглые глаза и чётко говорит: «У нас была ОДНА РЕВОЛЮЦИЯ, дети!!! Великая Октябрьская 7 ноября 1917 года!!! Садись, Алексей, тебе «два»!!!» Как же было тогда обидно… Одна единственная двойка, а на какое-то время интерес к школе у Алексея практически пропал. Это что же получается, учительница такая «большая», а не читала о ВКПб почти ничего? Воспоминание вернуло на лицо улыбку, так как первый его «неуд» в учёбе засел в память крепко. Мда, вот скоро и ноябрь, а на демонстрацию-то не идти, демократия же наступила! А «ведущая» и «направляющая» когда-то партия всей страны теперь как в оппозиции.
В школе Алексей учился довольно хорошо, но первый класс был ему труден. Он пошёл учиться уже не только хорошо читая, но и зная основы арифметики, только деление и умножение, наверное, не на «отлично». Ведь просиживая с сестрой, которая делала домашние задания, он слушал и повторял за ней. Поэтому на школьных уроках ему было скучно, а отдать его сразу во второй класс родители не догадались. Ещё и почерк был у Алексея «не очень», т.к. в раннем детстве он был левшой, и одним ярким воспоминанием из раннего его детства был «урок» перехода столовой ложки из левой руки в его правую.
В тот день мама хлопотала на большой кухне коттеджа. Был выходной день, отец тоже был дома. Он уже с соседом остаканился, но ещё не напился, и был добродушен. Мама подала Лёше кашу. Он, сидя на коленях отца, взял ложку в левую руку и начал есть. Антонина прокомментировала:
– Коля, смотри, а он-то у нас левша. Ложку левой держит. Лёшенька, а почему ты не правой рукой ложку держишь?
– Мама, мне так удобней!
– Тоня, это не дело! Так привыкнет, а в школе не любят левшей!
Лёша не сразу понял изменения тона отца, когда он резко снял его с коленей и ушёл в комнату. Вернулся с ремнём, уже такое было, частенько им он ему грозил и несколько раз отшлёпал.
– Лёшка, бери ложку в правую руку!
– Папочка… Так неудобно.
– Кому сказал – в правую! – прорычал отец.
Ремнём освобождённую левую руку отец привязал к спинке стула:
– Если только увижу ложку или вилку, тем более карандаш в левой руке, то этим ремнём тебе как всыплю, по самое первое число!!! Понял??!!