Лужайки, где пляшут скворечники (сборник)
Шрифт:
«Правда, что ты кинул гранату?»
А тот: «Это не я, это он кинул, — и кивает на маленького. — Он не сумел, она не взорвалась. У меня-то взорвалась бы…»
«Вам так нравится воевать?»
А старший опять про маленького:
«Его мать придавило в доме, от бомбы. Она там сгорела живьем…»
Я снова сказал:
«Идите».
И тут маленький мне:
«Если вы не пойдете с нами, вас убьют».
А чего меня было убивать? Я и так…
«Уходите, ребята…»
И они ушли. Скользнули
А я… Мне надо было, конечно, сразу пулю в себя, но… Нет, я не боялся. Просто казалось, что не все еще сделал. Не все сказал.
Я вернулся на базу, положил автомат перед Орхидеевым.
— Майор, я только что расстрелял состав секрета на Бейсболке.
Он… как-то сразу поверил. Так мне показалось. Наверно, такое было у меня лицо. Но не дрогнул, приказал спокойным голосом:
«Доложи в деталях».
«Докладываю. Они поймали двух пацанов и хотели устроить самосуд. С проволокой. Я просил: не надо. Они смеялись… Они обязательно убили бы их…»
Орхидеев молчал, молчал. По-моему, очень долго. Начался обстрел из минометов, но мины рвались далеко за поселком. Кажется, в той стороне, где Бейсболка. Майор встал.
«Поехали. Я хочу посмотреть, что там…» — И подвинул мне автомат. И я взял, и мы поехали на его «козленке». Вдвоем. Пока позволяла дорога. А дальше — пешком. Он шел впереди, а я за ним. С автоматом. И он ни разу не оглянулся. Потом мы увидели за кустами и скалами дым и почуяли запах, такой, как после взрыва. Подошли к повороту и видим: «бейсбольного» козырька нет. Обрушен минами. Ничего нет. Пустота…
Орхидеев обернулся, но посмотрел не на меня, а мимо. И говорит:
«Надо докладывать то, что есть, а не молоть всякую чушь, Темрюк. Если ты увидел, что секрет погиб от взрыва, нельзя давать волю нервам. У всех мозги сдвинуты, но надо держать себя в руках… Ты понял меня, Студент? Иди выпей водки и опомнись. А я буду писать рапорт начальству…»
Мы пошли, и я выпил бутылку и сразу уснул. Потом меня рвало, но уже казалось, что и правда ничего не было. Так я прожил еще сутки. Через день майора Орхидеева убил горский снайпер. А еще через два дня рядом со мной рванул фугас-ловушка. Тех, кто шел впереди, — в клочья, а я очнулся в госпитале.
И там, когда поправлялся, я, Нитка, снова вспоминал все, что было. Иногда спокойно, а иногда с мучением. Но всякий раз я знал: если бы такое началось снова, я бы опять нажал на спуск…
— Бедненький ты мой… — сказала Нитка, словно малышу, который запнулся и ободрал коленку. И погладила его плечо. А потом вдруг дернулась: — Тём! А при чем тут призрак? Какой?
— Птичка…
Они встретились на рынке, между овощных рядов. Лицом к лицу.
— Ха, птичка! Привет, Студент!
Всё
Артем удивился, что ничего не чувствует. Лишь стукает в голове спокойная такая, отрешенная мысль: «Выжил все-таки… Ну, что ж… Значит, судьба…»
— Не ждал, Студентик?
— Нет, почему же… — Артем пригладил волосы, поправил очки. — Ты ведь не первый день таскаешься за мной.
— Заметил, значит!
— Заметил. Хотя сперва думал, что показалось. Не верилось, что уцелел…
— А вот уцелел! Рассказать как?
— Не надо, Птичка. Неинтересно… Впрочем, догадываюсь. Я плохой стрелок… А потом ты — ужом в сторону, взрыв, плен… Героическое возвращение. Поиски врага…
Они пошли рядом. Этакие добрые знакомые, случайно встретившиеся после разлуки. Улыбались.
— Ты прав, Студент. Умеешь мыслить. Интеллигенция все-таки… Но ты не просто враг. Ты теперь смысл моей жизни. Я буду искоренять тебя не как личность, а как явление. этой самой жизни…
— Да ты философ, Птичка, — усмехнулся Артем.
— Ага, — сказал он с удовольствием.
— Но глупый. Искоренишь меня, и смысла не останется.
— А я буду делать это долго.
— Как? Заведешь судебный процесс? Ничего не докажешь…
— Я не буду заводить! Я сам! Я буду убивать тебя медленно… и с удовольствием.
— Можно узнать, каким способом?
— Страхом, Студентик! Ты теперь всегда и всюду будешь ходить с оглядкой, не зная, где и как получишь плямбу в затылок. Или «перо» под лопатку. Или гранату в штаны…
— Не страшно, Птичка, — вздохнул Артем. Хотя стало страшно.
— Врешь, — довольно сказал Птичка. — Ты боишься.
— А ты? Думаешь, я буду «искореняться», как послушная овечка?
— А что ты можешь? Опять с балалайкой против танка?
— Ты, значит, танк?
— Я — из тех, кто в танке…
— Ну и как там? По-моему, сильно воняет.
— Случается. Зато безопасно.
— Не обольщайся, Птичка… — Артем постарался говорить очень спокойно и очень увесисто. — Ты не в танке, а я не с балалайкой. Там, на Бейсболке. Ты убедился…
— Ха! Тогда у тебя была просто истерика!
— Отнюдь! Это была осознанная необходимость. Я ведь спасал не только пацанов, но и себя, — сообразил он лишь сейчас, задним числом. — Вы ведь не оставили бы меня живого. Свидетеля…
— А ты умен. Недаром незаконченное высшее…
— Да. А ты, видать, плохо учился. Иначе бы понял: когда кого-то пугаешь, надо бояться и самому.
— Ха, птичка! Мне-то чего бояться? Я уже умер. Там, на Бейсболке. Ты разве это не понял?