Лужайки, где пляшут скворечники
Шрифт:
— Конечно!
— Хотя… нет, Тём, не надо.
— Почему?
— Я… боюсь. — Нитка растерянно обмякла. — Вдруг уйдешь и… с тобой что-нибудь…
— Господи, до чего глупая девочка.
— Ага… Но давай лучше вместе.
— Давай! Конечно!
— Ой. Нет… Уйдем, а Кей вдруг… куда-нибудь…
— Да куда этот партизан денется, без штанов-то! Я даже рубашку у него заберу, а он будет сидеть… в этом бурнусе. — Тём дернул с окна пеструю скатерть-занавеску. Сразу стало солнечно и весело.
— Ладно… Нет. Пусть
— Но его рубище совсем еще сырое!
Нитка вновь обрела уверенность.
— В рубище идти в город все равно немыслимо. Стопроцентный беспризорник. — Она толкнула наружу оконные створки. — Лелька! Скажи, здесь у кого-нибудь есть швейная машина?
— У нас есть! — раздался полный радостной готовности детский голосок.
— Только мне ее сюда не дотащить!
— Мы дотащим! А баба Катя разрешит?
— А ей уже все равно!
Артем пошел с кучерявой и чумазой, одетой тоже в «рубище» Лелькой. Она жила с бабой Катей в однокомнатной, осевшей среди репейников развалюхе со старинной голландской печью. Баба Катя мирно почивала на узкой железной кровати. У кроватной ножки была аккуратно поставлена четвертинка.
Машина оказалась могучим, столетней давности «Зингером». Артем понес ее Нитке с большим сомнением. Желтая сурепка и лебеда шуршали по штанинам. В солнечной, привычной уже тишине прокатились колокольные удары (серединадня уже, что ли?). Поперек тропинки проскочили два зайца — рыжий Евсей и незнакомый, с кошачьим черно-белым окрасом. Несколько мальчишек окликнули издалека:
— Кей сегодня выйдет?
— Кей сегодня занят, — отозвалась Лелька с важностью человека, причастного к серьезным делам.
Вопреки опасениям Артема, Нитка обрадовалась «Зингеру»:
— Это самая надежная модель, не то что нынешняя электроника!
Она взяла с подоконника цветастый бурнус, растянула на руках, глянула поверх него на брата глазом опытного закройщика.
Кей сразу понял. Взвыл:
— Это чтобы я ходил в такой девчоночьей пестрятине?! Не буду!
— Дурень, — сказала Нитка. — Сразу видно, сколько времени ты тут проторчал. Сейчас у мальчиков это самая мода. Считается, чем разноцветнее, тем…
— Прикольнее, — подсказал Артем. А Кею украдкой показал кулак.
Он понимал: в Нитке еще крепко сидят нервные страхи, а привычная работа хотя бы немного успокоит ее.
В замшевой сумке Нитки нашлось все, что нужно (сразу видно: профессионал). Всякие пуговицы, белая и черная катушки, зловещего вида ножницы, рулетка с клеенчатой мерной лентой.
— Все равно я не буду обмеряться, — надулся Кей.
— И не надо. Я тебя и так знаю до последнего сантиметрика. За два года ты не увеличился…
— За три недели!
— Тем более. Иди сюда, будешь вертеть ручку.
Кей подчинился. Вертел. Но смотрел набыченно, в сторону, и, кажется, не видел, как елозит под стрекочущей
— Хватит губы-то дуть! Это индейский стиль, называется «Миннесота». Я же не зря в цехе детской одежды спину гну… Надевай.
Кей, сопя, бубня и оглядываясь на окно, натянул обновку прямо на голое тело. А что ему оставалось делать?
— Во! — показал палец Артем. Кей стрельнул глазами: «Это ты к ней подлизываешься».
Заглянула в окно Лелька, обомлела от восторга:
— Кей! Ты как салют по цветному телевизору!
Но Кей продолжал дуться. Даже когда выбрались с Пустырей и ждали у Арбузного рынка автобус, он поглядывал вокруг с опаской. Однако в центре города он скоро убедился в Ниткиной правоте насчет разноцветной мальчишечьей моды. Его настроение переключилось на веселую волну. Щелчком! Он заскакал вокруг сестры и Артема. Как выпущенный на волю козленок (правда, с легкой виноватостью в глазах).
Он удивлялся, сколько вокруг незнакомого. Пестрые, похожие на теремки магазинчики и ларьки, бело-синие, длиннющие автобусы новой марки, шумный фонтан в сквере к Театра кукол; узорчатая часовенка с позолоченными луковками, выросшая напротив музея… Потом вдруг опять притих. Потому что увидел электронный календарь на фасаде Центральной почты. Число, месяц и… год. Совсем не тот год, в котором он, Кей, поехал в лагерь «Три богатыря».
Он потерянно оглянулся на Нитку.
— Это… что? Это, значит, правда, да?
— Наконец-то до тебя дошло, — сказала она. Не сердито, а даже ласково.
Кей с минуту шел с опущенной головой. Потом спросил полушепотом:
— Значит, Вальки в самом деле больше нету на свете?
Нитка вздохнула, положила ему на плечо ладонь. Артем тоже, со своей стороны. Кей мягко выскользнул из-под ладоней, остановился. Повернулся на месте. И вдруг, ни на кого не обращая внимания, медленно перекрестился на золоченый крест часовенки, который блестел в конце квартала. Артем и Нитка переглянулись. Кей же, обернувшись к ним, глянул с легким вызовом.
— Ну, пойдем. Нам же в «Детский мир», — осторожно напомнила Нитка.
И пошли.
— Тём… а ты, значит, в самом деле был на войне? — Кей взглянул на него быстро и насупленно.
— Да. Я же говорил…
— А у тебя… тоже погибали товарищи?
— Тоже. Там многие погибают. И товарищи, и враги…
Дернуло же мальчишку спросить про это! День помрачнел, а в толпе будто мелькнули перекошенные плечи и широкий затылок Птички. И на душе сразу тоскливая зябкость… Но тут, сверкнув уличными отражениями, распахнул перед ними стеклянные ворота главный детский универмаг.