Львиная охота

Щеголев Александр Геннадьевич

– Вы, босс, не обращайте внимания, у нас с Инной маленький расслабон, - торопливо объяснил усач.
– Сигнал пока на прежнем уровне. Расконсервацию обоих хранилищ закончили, к эвакуации готовы.

– Что, появились идеи?
– быстро спросил Скребутан.
– Насчет эвакуации?

Усы на экране печально обвисли.

– Никак нет...

– Какие тут идеи, - проворчала Рэй.

– Кто это с вами, босс?
– обнаружил меня человек из дисплея, тогда я улыбнулся еще шире.

– Знакомьтесь, - объявил господин Скребутан.
– Это - Хилари, комендант

Забытого Убежища, второй человек под землей. Его грубо отозвали из отпуска. А это - наш дорогой гость Максим, инженер-программист человеческих душ.

– Инженер-программист?
– встрепенулся усатый Хилари.
– Нам позарез нужны программисты...

Он отключился, не прощаясь. Лицо исчезло, но рисунок усов еще долго сохранялся на экране.

– Всем нужны программисты, - сказал я и подошел к Рэй, обогнув накрытый стол.
– Да у вас тут Центр Управления Полетами! Что в Космосе происходит, коллега?

– Волновую активность засекли еще вчера утром, - сказала она.
– Кто-то просвечивает объекты на территории Академии.

– А сегодня, когда было замечено движение, - сказал Скребутан весело, - мы в нашем маленьком Космосе объявили тревогу.

– Движение?
– спросил я.

– Возня, - сказала Рэй и положила руки на клавиатуру.
– Полюбуйся.

Перед полусферической стеной, прямо в воздухе, появилась рельефная карта. Вся ограда горела красным, словно в огне была, а по ту сторону периметра перемещались кляксы черных провалов. Кляксы сливались и распадались, мало-помалу поглощая внешнее пространство - дерево за деревом, дорогу за дорогой, дом за домом.

– Квантовые рассеиватели, - пояснила Рэй.
– Сплошной заслон. Кто-то ползает там под прикрытием...

– Arschgesicht, - добавил сзади Стас.
– Насекомые. Смотрят на нас фасеточными глазами, verdammten.

Я поморщился:

– Полегче, камрад, полегче. Не пора ли распылять ядохимикаты?

– Leck in meinem Arch, - врезал он от души.
– Само собой, с этим у нас строго.

Не люблю, когда хорошие парни гадят, тем более при дамах. Одно дело "шайсcе", которое вываливается из простых немецких ртов независимо от воспитания и общественного статуса, и совсем другое дело - этакий навоз... Я склонился над праздничным столом, обнюхал немытые тарелки и поинтересовался:

– Есть повод для торжества?

Рэй вдруг вспорхнула с места.

– Ой, ребята, забыли! У господина Президента сегодня день рождения!

– Это у меня, - сконфузился Скребутан.
– Такой день испорчен.

И правда - такой день. Мне стало стыдно. Да, голова моя была шумной скандальной общагой, жильцами в которой были навязчивые вопросы, но это плохое оправдание. Как я мог забыть? Ведь достаточно было увидеть Рэй за пультом, чтобы напряжение исчезло. Я увидел Рэй, и паранойя затаилась до поры, мерзкая тварь. Тем более не имело смысла беспокоиться о том, что нас наверняка засекли возле главных ворот Академии, потому что теперь это было совершенно неважно... Но как я мог забыть?

– Полста?
– с ужасом спросил я.

– Они, - горестно подтвердил Стас, поправив очки.

Полста...

Когда человек, с которым ты еще вчера сражался на пластиковых шпагах, оглашая воплями интернатский двор, вдруг оказывается почти стариком - становится страшно. Не за него, за себя. И становится безнадежно жалко - опять же себя, кого же еще. Закусить, это дело срочно требовалось закусить. Однако всё на столе было уже сожрано, только выпивка оставалась нетронутой, и я разлил по бокалам содержимое красивой бутылки с надписью: "Бухта Цуруга". Рука дрогнула, и растеклась по подносу темная лужица.

– Полвека - солидная дата, как не поздравить с нею солдата, - виновато пробормотал я.

Мы расселись. Рэй оседлала стул верхом.

– Стасик!
– позвала она, взяв свой бокал.

– Ау, - откликнулся он.

– Рядом с тобой сидит твой друг. Еще не старый, но давний...

– Бывший, - подсказал я.

– Здравствуйте!
– возмутилась она.
– Вы уже поссорились?

– Он мне на ногу наступил, - мрачно сообщил Стас.
– Это еще до того, как он в свою начальную школу шпионов сбежал.

– Но ведь мы были когда-то друзьями?
– напомнил я.

– Но это было давно, - возразил он и заграбастал вместо бокала всю бутылку целиком.

– Так вот, - настойчиво сказала Рэй.
– Вы оба - такие разные, такие, не побоюсь этого слова, асинхронные, что нет более странной дружбы, чем ваша. Только общее детство и могло вас соединить. Детство - самый сильный в природе клей. Давайте выпьем за детей. Мой любимый тост. За детей! Пусть им будет хорошо.

– Даже если мы не будем им этого желать, - произнес Стас, со значением посмотрев на меня.

Рэй сказала всё то, что должен был бы сказать я, но сделала она это гораздо лучше, и опять мне стало стыдно, - приступ какой-то, ей-богу, никак не проходит, - хотя, по-моему, говорила она все-таки о чем-то своем, о чем-то глубоко личном... я поднес бокал к губам.

– Осторожно, сахар на дне, - заботливо предупредил меня Стас.

Рука моя остановилась. Почти сорок лет я не слышал этих слов, забыл об их существовании. Вот тебе и полвека...

– Грубые провокации, Скребутан, на меня больше не действуют, - сказал я и отпил. Это простое действие стоило мне некоторых усилий, которых я постарался не показать.

Рэй изучала нас взглядом, ничего не понимая. Ну и ладно. Нужно было пересечь по диагонали материк, нужно было поменять Финский залив на Средиземное море, чтобы снова услышать эти слова: "Сахар на дне". Спасибо тебе, друг детства. Злой ты все-таки человек... Занятный вкус был у напитка. Под солидной этикеткой (шторм, буйство морской стихии) скрывался лекомысленный настой на травах, и алкоголь почти не ощущался, несмотря на заявленную крепость (60%). Нейтрализаторы в действии?

– Ваш бальзам изумительно хорош, - возгласил Скребутан, разом высосав половину бутылки. Неужели надеялся опьянеть? Он продолжил, отдуваясь: - Ты, конечно, знаешь, Жилов, что в бухте Цуруга однажды утопили колокол, об этом еще твой любимый Басё написал. Так что колокол, слава Богу, больше ни по ком не позвонит. Давайте за это.