Лягушачий замок
Шрифт:
То, что всем им было хорошо, я и сам видел, ведь все члены королевской семьи сидели вместе и дружно играли в карты, а это самое лучшее времяпрепровождение на свете.
— Мы играем в кинга, — объяснила королева.
Это было сказано очень спокойным и приветливым тоном. Она не осмеливалась больше злиться на меня теперь, когда я смотрел ей прямо в глаза.
— Тот, кто окажется в конце игры с королем на руках, тот и выигрывает, — объяснила она. — По правилам игры нельзя крутить-вертеть восьмерками,
— А маршал все время крутится-вертится на стуле, поэтому его и не берут в игру? — вырвалось у меня.
Тут маршал прямо-таки подскочил в своем судейском кресле, потому что такого нахальства от меня он никак не ожидал. Мне ответил король:
— Он не может играть с нами в карты, милый мой принц Поффер, потому что умеет читать мысли всех. Это качество порой бывает очень неоценимым, но во время карточной игры оно совершенно ни к чему.
— Ты будешь с нами играть? — спросила меня Аврора и немножко подвинулась, чтобы я смог сесть между ней и принцем Каролюсом.
— Огромное спасибо за приглашение, — отозвался я. — Очень приятно, но сначала я должен сделать нечто более важное.
Все присутствующие обменялись недоуменными взглядами, а я повернулся к ним спиной и стал подниматься по ступенькам, ведущим в замок.
— Но милый мой, Кристоффер Поффер, — спросил король, — что, собственно говоря, так важно для тебя?
Я оглянулся и громко сказал:
— Когда мне довелось в последний раз быть в вашем замке, то произошло так много событий, что в суматохе в одной из башен я забыл одну маленькую штучку, а это ключ ко многому.
— Неужели, правда? — спросил король.
Тут он повернулся к королеве.
— Мне кажется, мальчик и в самом деле нашел ключ к решению всей тайны.
Мне было неясно, о чем шла речь, но я заметил, что маршалу явно стало не по себе. Королева тоже наморщила нос.
— Можем ли мы разрешить ему подняться в башню совершенно самостоятельно? — спросила она таким тоном, как будто бы ее могло огорчить, если я там упаду, ударюсь или что-то в этом роде.
Маршал кашлянул два раза, а потом произнес:
— Не следует ему разрешать этого. Во-первых, никогда не знаешь, что именно эти принцы Пофферы могут обнаружить, если начнут ходить по замку совершенно самостоятельно. Кроме того, ведь именно он принудил королеву надеть свитер. А на это его надоумил гном Умпин, все гномы обладают даром управлять мыслями других.
— Чушь, — немедленно вмешалась королева. — Я надела свитер, потому что мне стало холодно. И вообще, мне не по душе, маршал, что ты вмешиваешься не в свои дела.
Она отвела взгляд от высоко восседающего маршала и посмотрела на
— Как только закончишь свои дела, Кристоффер, тут же спускайся назад, — сказала она. — Мне нужно тебе что-то сказать.
Я очень удивился, что это она вдруг назвала меня просто Кристоффер.
Поднявшись наполовину по замковой лестнице, я обернулся назад и внимательно оглядел королевский сад. Многочисленные южноафриканские лягушки сидели среди деревьев и шезлонгов, и тут я заметил, что по крайней мере у некоторых из них к шее был привязан колокольчик. Когда я поднимался наверх, звон этих колокольчиков доносился до меня.
Мне доводилось видеть в Телемарке коров и овец с колокольчиками на шее. Кажется, я один раз даже встретил лошадь с колокольчиком. Но лягушку с колокольчиком — никогда в жизни.
Я быстро взбежал вверх по замковым лестницам и устремился на самую высокую башню. Как только я приблизился к девичьей светелке или клетке, до меня донеслось какое-то ужасное сопение.
Совершенно очевидно, что я пришел в самую последнюю минуту.
Тритон в клетке настолько вырос с тех пор, как оказался в ней, что его тело стало свисать между прутьями клетки.
— Выыпустии… меееня… отсюдааа… — завыл он при виде меня.
Я нагнулся и нащупал на полу ключ.
— Сейчас я выпущу тебя из этой клетки, но сначала ты должен рассказать мне о том, что же все-таки ты и другие тритоны задумали совершить в замке.
Тритон буравил меня своими темными, похожими на крыжовник, глазами. Взгляд их был такой пронзительный, что, казалось, царапает мне лицо, но я смотрел в черные точки его зрачков, не отводя взгляда.
— Яаа… нее… мооогу… — бормотал он. Слова как крошечные тритончики выпрыгивали из его рта.
— Яаа… нее… имеюуу… правааа… раскрыыывать тайныее… плааны… пееред… принцами Поофферами… илии… пееред… гноомом… Уумпином.
Сначала я подумал, мне показалось, что он просто косноязычный, но потом понял, что, вероятно, он говорит по-французски, ведь французы всегда произносят слова как-то невнятно.
— Очень интересно, — сказал я. — Но если ты не скажешь правду, то я не отопру клетку, и ты останешься в ней навсегда.
Он зашевелился, и его жирный хвост высунулся между прутьями.
— Нуу… хоороошо, тогда яааа… скаажу тебе, — простонал он.
— Зачем вам нужно было похищать сердце короля? — спросил я.
Он прижался мордой к прутьям и произнес:
— Мыы… должныыы… былии… захватить… влаасть… в заамке… и… сжечь… наа… кострее… всюу… королевскуюу… семьюу…
— Все это задумала королева? — тут же вырвалось у меня.
— Неет, — слабо прошептал он. — Онаа… совеершенно… невиновна.
Тут-то, наконец, до меня дошло, почему этот тритон разговаривал так странно — он совсем задыхался.