Лягушачья заводь
Шрифт:
Тут он рассмеялся тем пронзительным смехом, который похож на всхлипывания. Мой брат Дэви всегда так плачет. Нехорошо, когда шестилетний ребенок так пищит. А уж такой, как этот Стэн - или как его там, - и вовсе никуда не годится.
– Что здесь смешного, мистер?
Я бы ушла и оставила его, да заметила, что он почти вляпался в зеленую жижу, которая течет из трубопровода и выносится на берег, поэтому немного громче сказала:
– А вам бы лучше уйти отсюда.
Он сразу замолчал, а потом опросил:
–
Ох, ну и нервный же тип!
– Отсюда, - я показала на лужу, чтобы попугать его.
– Эта штука вредная. Она может обжечь, если вы к ней не привыкли.
Конечно, это не совсем так. Некоторые вообще не могут к ней привыкнуть, но меня она никогда не обжигала, даже в первый раз. Как говорит мистер Томпсон, это значит, что селективные мутации адаптируются к новым условиям окружающей среды. Мистер Томпсон думает, раз он генетик, так уж и знает все на свете.
Стэн так рванулся прочь от зеленой жижи, словно та вот-вот готова была вцепиться в него.
– Что это?
– Не знаю. Просто грязь, которая течет из трубы. Дна года назад в Санта-Розе взорвалась насосная станция, труба лопнула, и из нее стала сочиться эта зелень.
– Я пожала плечами.
– Она не вредная, только старайтесь до нее не дотрагиваться.
Похоже, Стэн опять готов был рассмеяться, и я выпалила:
– Спорить готова - вы из Санта-Розы, верно?
– Из Санта-Розы? А почему ты так думаешь?
Точно, он и в самом деле начинал нервничать, стоило только спросить его о чем-нибудь.
– Да так. Санта-Роза - первый крупный город отсюда на юг. Я и подумала, что вы скорее всего могли прийти оттуда. А может, из Сономы или Напы, но это вряд ли.
– Почему ты так говоришь?
Теперь он чуть не плакал, а его пальцы без конца сжимались в кулаки.
– Очень просто, - ответила я, стараясь не смотреть на его руки. Судя по тому, как он то и дело сжимал и разжимал пальцы, он наверняка был болен.
– Главное северное шоссе еще открыто, да только уж не то, что между Сономой и Санта-Розой.
Он закивал.
– Да, да, конечно. Именно так.
Потом посмотрел на меня, опять расслабив пальцы. "Слава богу", - с облегчением подумала я.
– Извини, Торни. Сам не думал, что могу так нервничать.
– Пустяки, - ответила я.
Мне не хотелось опять заводить его.
Стэн отошел назад и следил за мной, пока я высматривала лягушек. Потом он спросил:
– А здесь никому на ферме работники не требуются, ты не знаешь?
Я ответила, что не знаю.
– Может, есть школа, где нужны учителя? Думаю, я мог бы кое-чему научить ребят. У вас ведь не так уж много хороших учителей?
Нашел, чем хвастать!
– Мой папа преподает в старших классах. Может, он сумеет помочь вам подыскать работу.
Нам-то учителя не требовалось, но если Стэн смыслит в преподавании, глядишь, он пригодится
– Ты здесь родилась?
Стэн рассматривал лощину с таким видом, будто не понимал, как здесь вообще можно родиться.
– Нет. Там, в Дэвисе.
Это было местечко, где папа занимался вирусологией растений до того, как он, и Бакстеры, и Томпсоны, и Вейнрайты, и Омендсены, и Левентали купили здешний участок.
– На ферме?
– Да, что-то вроде этого.
Послушать, как он говорит, можно подумать, что родиться на ферме все равно, что спасти морские водоросли или полететь на Луну.
– Я всегда мечтал жить в деревне. Может, теперь наконец-то удастся.
Он поплелся по берегу к песчаной прогалине напротив отмели и сел. Господи, ну и странный же он!
– Там змеи, - сказала я как можно мягче.
Конечно, он тут же взвился, визжа, как поросенок миссис Вейнрайт.
– Да не тронут они вас. Просто поглядывайте по сторонам. Змеи кусаются, только если их разозлишь.
Раз уж он так скачет вверх-вниз, лягушек мне точно не видать как своих ушей. Не иначе, придется терпеть его разговоры.
– Есть на этом берегу хоть одно безопасное место?
– спросил он.
– Конечно, - улыбнулась я.
– Как раз там, где вы сидели. Просто будьте начеку. Змеи здесь два фута длиной и такого красноватого цвета. Как иголки на соснах.
– Я показала вверх на обрыв.
– Вот как на этой.
– Боже правый! А давно это с иголками?
Я пробралась на глубокое место.
– Лет пять-шесть. Это все смог.
– Смог? Здесь нет никакого смога.
– У него же нет ни цвета, ни запаха. Мистер Томпсон говорит, что он везде, просто не разберешь, есть он или уже исчез. Но деревья-то знают. Поэтому они так и перекрашиваются.
– Но они погибнут, - сказал он очень печально.
– Не исключено. А может, изменятся.
– Но как? Это ужасно.
– Сосны - те выдерживают, а почти все секвойи к югу от Наварро-Ривер давным-давно погибли. То есть многие деревья еще стоят, - торопливо пояснила я, заметив, что он опять меня не понимает, - но они уже неживые. А здешние сосны - они еще не погибли, а может, и погибать не собираются.
В его глазах мелькнула догадка, и я поняла, что проболталась. Я изо всех сил постаралась исправить свой промах.
– Нас учат этому в школе. Говорят, что мы должны будем как-то справляться с этими напастями, когда вырастем. Мистер Томпсон рассказывает нам о биологии.
Последнее по крайней мере было правдой.
– Биология? В твоем возрасте?
Этот разговор все-таки меня доконает!
– Послушайте, мистер, мне пятнадцать лет, а этого вполне достаточно, чтобы смыслить в биологии. И в химии тоже. Если отсюда далеко до Санта-Розы, это не значит, что мы здесь не умеем читать и все такое прочее.