Лягушки, принцессы и прочие твари

Эйта

Куциан так и не смог простить брата за то, что он совсем забыл мать и высмеивал все, что она сделала. И, когда Бахдеш отправился в храм, чтобы серьезно заняться науками, таким образом поклонившись Веде, Куциан тайно принес клятвы Вефию.

Не потому, что верил в него — просто чтобы отомстить. Глупость, и за эту глупость он поплатился.

Как мама когда-то. А еще Лика жила на земле Вефия…

Это вскрылось через полгода, после чего Куциану припомнили и не устранение талиманской, какеетам принцессы, и талиманское имя… объявили шпионом и предателем; вместо казни употребили талиманский обычай, решив, что это будет хорошая шутка.

А шутка неожиданно вывела

Куциана на встречу со своим прошлым. Помогла вырваться. Оказалась не такой страшной казнью, как ее малевали.

Пути Вефия ведает только Веда, и только Вефий может Веду обогнать, как говорится. Куциан отсидел в лягушке около полугода, и когда он совсем уже потерял всякую надежду, его похитили. Однако Вефий все же опоздал.

Сидя в банке Куциан утратил даже те капли веры, что в нем были. Он мучился вопросами: почему Вефий допустил смерть матери? Почему допустил такое плачевное положение Куциана? И вера исчезла очень быстро. Будто ее и не было никогда. Вполне возможно, ее и правда не было.

Куциан был крайне практичен. Для него верить было очень просто: он приносит клятвы и жертвенные дары. Он верит. Ну, по крайней мере, вроде как рискует за веру, это же должно как-то зачесться? За это Бог или Богиня должны его защищать. Нет защиты — нет веры.

Так Куциан совсем перестал верить. Нет, он знал, что Близнецы существуют, да и трудно было в этом усомниться, слишком много было доказательств. Но верить в них… не заслужили.

А вот теперь, когда слуга Веды, ведьма, отдала ему то, что он дарил Лике… ему показалось, что боги наказывают его за предательство. Зверели рассыпавшиеся по столешнице драгоценности, и стремительно исчезала всякая надежда.

Наверное, все-таки в чем-то Бахдеш был прав. Чтобы девушка тебя любила, к ней надо относиться с презрением. Презирая их, ты над ними возвышаешься, и они начинают тянуться к тебе, как цветы тянутся к солнцу. У Бахдеша было много женщин.

Но Куциану было противно так думать. Он вообще презирал все методы, которые использовал его старший брат.

Отдала в качестве залога. Кто бы мог поверить! Хотя, зная его удачливость… было нетрудно предположить, что этим все и закончится. Лика же ничего не обещала. Они так и разошлись — даже не попрощавшись. Она его и не помнит.

К тому же, у Лики был этот… друг. Королевский бастард. Теллер Филрен, которому очень нравилось строить из себя старшего брата и очень не нравились джоктийцы. Наверняка он ее осторожно настраивал против Куциана.

Куциан подкидывал мешочек, и машинально ловил. Его комната была совсем рядом с комнатой принцесс. Он замер у их двери в нерешительности, однако не постучал. Лучше прояснить все вопросы завтра. Может, она его хотя бы вспомнит за это время.

Завтра придет «друг». Вспомнив это, Куциан сделал себе в памяти заметку: обязательно прихватить с собой с утра кинжал и спрятать понадежнее. Мало ли.

У Бахдеша были карие глаза. Совсем как у Теллера.

Возвращаясь вместе с похищенной принцессой обратно к тетушке Хос, Фанти старался не думать. Каждая неправильная мысль была чревата головной болью: Таль-прародительница очень не любила, когда ее носители на нее ругались нехорошими словами.

Когда Фантаэля О вызвали к старейшинам, он еще не знал, что все так обернется. Он был самым обычным эльфисом, правда, его род ухитрился получить себе букву-фамилию. О славились своим совершенно не эльфисским отсутствием гордости, хотя любой О знал, что это грязная ложь завистников. Просто среди О было множество мастеров, и так было уже много поколений. Они получили

букву по законам этого мира, им ее еще долго зажимали.

Фантаэль считался почти чистокровным эльфом: в его жилах текла четверть эльфийской крови. Это было много: эльфисы постепенно растворялись среди жителей Мира. Эльфисские женщины были красивы, их часто брали замуж, несмотря на происхождение, да и мужчины не отставали. Всякий человек знал: коль поблизости встали эльфисы, держись крепче за курей, коней и дочерей.

Однако крови бы не хватило, чтобы заинтересовать Таль.

Полного имени Таль никто не помнил. Сходились на двух вещах: род О произошел именно от нее, и, раз уж они ее потомки, носить ее, лишенную тела, придется им. Раз в десять лет Таль выбирала себе нового носителя из О, а старый уходил в загул по кабакам лет на сорок. Таль была строга к своим потомкам: никакого алкоголя, никакого разврата, только духовное самосовершенствование и доведение своего мастерства до идеала. Десять лет такой жизни иссушали темпераментных эльфисов, превращая в бледные тонкие тени себя самих, однако делали настоящими профессионалами в своем деле. Предыдущим носителем была старшая сестра Фантаэля: никто в Талимании не танцевал так, как танцевала она.

Фантаэль был обречен. Таль любила заниматься с талантливыми. А вся эльфисская кровь Фантаэля, как на грех, ушла в уши и чуткие длинные пальцы. Он просто не мог не стать музыкантом. Даже без Таль он слыл талантливым музыкантом — а с ней стал бы гением. Естественно, после сестры брат показался Таль самым удачным вариантом. Ей понравилось музыкальное направление.

Пожалуй, Фантаэль был бы счастлив, если бы его только учили и заставляли учиться, как до этого учили его сестру, его тетку, его деда… Но именно в его «смену» Таль внезапно сошла с ума.

Наверное, это случилось из-за того, что сестра уронила ритуальный кинжал острием в землю — по крайней мере, такова была версия старейшин. Фанти же, который знал о своей сестре и о прародительнице в ее голове немного больше, чем остальные, считал, что все дело в том, что однажды сестра улучила минутку покоя и успела закрутить роман. Причиной ее скоропостижного замужества была именно беременность, и это же было реальной причиной, из-за которой Таль ушла из ее сознания на пару месяцев раньше, определенно чего-то испугавшись. Фанти подозревал, что сознание будущего ребенка перепуталось с сознанием Таль. И, хотя племяшка родилась девочкой мудрой не по годам, пошла в шесть месяцев, Фанти это не сильно радовало; попробуй, обрадуйся чему-нибудь, когда в твоей голове буйствует нахальная и импульсивная тысячелетняя мелочь. Еще и загоревшаяся идеей получить официальное гражданство Талимании. Не для О — для всех эльфисов вообще. Желания Фанти на пути к этой великой цели нисколько не учитывались.

Иногда на Таль снисходило просветление. Но в основном Фантаэль чувствовал себя плющевым медвежонком в руках не особо аккуратной девчонки. Его, образно говоря, слюнявили, колотили об землю и швырялись им в кошек. А еще пришивали про запас третий глаз-пуговицу вместо оторванной лапы; хоть какая-то польза от Таль — ее интуиция, которой она иногда делилась с носителем. Но даже это не могло компенсировать Фантаэлю его новое «имя»!

Фанти! Разве кто-то назовет так гордого эльфиса, потомка древних эльфов? Таль-прежняя ни за что бы такого не допустила даже в мыслях. Таль-настоящая же хотела сахарной ваты и немедленно. А еще забывала слишком длинные слова. И плевала она на эльфисскую гордость. Точнее, не задумывалась о ее существовании. Она теперь вообще редко задумывалась, это-то Фанти слышал.