Лягушки, принцессы и прочие твари

Эйта

На голове у лягуша была маленькая золотая коронка.

— Ну? — повернулась Фахраса к дочери, — как это понимать?

Лима упрямо вздернула подбородок:

— Маменька, я не могла противиться этому! Будто по некоему божьему провидению…

— А теперь, пожалуйста, человеческим языком и по порядку.

Лима взглянула на мать и поежилась. Лицо Фахрасы было безмятежным, губы вроде как даже изогнулись в приветливой улыбке, но глаза… Глаза стремительно меняли цвет с карего на ярко-зеленый, ничего хорошего это не предвещало. Фахраса была очень, очень зла.

— Я шла домой. Ты сама послала меня в

столицу, — осторожно подбирая слова начала Лима, — так вот, я шла домой по главному тракту, а тут мне навстречу телега. Ну, я и попросила, чтобы подвезли! Недалеко же… Парень на козлах молодой был, он на меня посмотрел, а я ему улыбнулась вежливо. Ну, он меня в карету пустил, развернулся и повез. А я потом короны заметила на дверцах… заметила бы сразу, разве осмелилась бы залезть в карету? А так… Сидела я там, сидела, а вокруг лягушек, видимо-невидимо… все с коронками. Ну я и подумала… — голос Лимы задрожал, став совсем тихим, — я подумала… никто же не заметит, А Юсеньке жених будет… По праву! Не иначе как Веда всеведущая меня подтолкнула!

Фахраса тяжело вздохнула, даже не напомнив дочери, что лягушками Вефий заведует. То, что дочь уже порушила к рогатым ведам свою жизнь из-за своего увлечения принцами, Фахраса понимала. Сама Фахраса сбежала-то со своего теплого места и не сдала Хидшаху пустоголовую дочку только потому, что Юська, внучка, не была виновата в том, что у ее мамаши вместо мозгов меж ушей бултыхался розовый кисель, и роли куска мяса в жерновах политики явно не заслужила. А так бы Фахраса оставила свою дочь барахтаться в одиночку без всяких угрызений совести… авось Лима хоть немного уму-разуму поучилась бы.

А теперь, когда они более-менее в безопасности, эта… прелесть, какая дурочка сперла королевского лягуша! Да его же искать начнут вот-вот! На носу свадьба средней королевской дочери… как там ее… Малалайка, что ли… про Юську в Джокте знают, наверняка ищут, пока не поздно, пока она еще полезна, по народу слух пошел, что старшую разводить будут… Тут сидеть надо тише воды, надеяться, что пронесет, а эта… наказала ж Веда дочуркой… лягушек в дом тащит!

— Ты подумала, что Юська будет с ним делать? Наш дом явно не дворец королевский, — спросила Фахраса вкрадчиво, — он очнется — а тут девка вида деревенского и вообще безобразие. Ни платья шелкового, ни короны золотой у невесты… тут даже пень смекнет, что нечисто что-то. Да и… ты Юську-то спросила?

— А чего ее спрашивать. Ей три года, ма, она еще не в состоянии внятно ответить. Вот подрастет…

— А с чего ты взяла, что она… ну, например, деревенского кузнеца не полюбит? Мальчик уже сейчас миленький, справный. Кудри золотые, каменюги таскает на горбу большущие ради забавушки…

Лима подбоченилась. Этот жест она явно у кого-то подглядела, и выглядело бы это до крайности забавно, если бы Фахраса сейчас в принципе была бы способна веселиться.

— Этот мальчик Юсеньке не подходит, — заявила она непререкаемо, — Юсеньке по праву рождения…

— По праву рождения у нее даже фамилия материнская! — выплюнула разъяренная Фахраса, — и отца нету! Ветром ее надуло, по документам-то, вот так-то! Хорошо, если кузнец такую возьмет-то!

Лима быстро-быстро заморгала. Она не ожидала такого от маменьки, и решила бить ее же оружием:

— У меня тоже фамилия твоя, ма. И ко мне

многие сватались…

— Ну а где еще найдешь красивое лицо без малейшего наличия мозгов-то! Этакое сокровище откопать, да не посвататься… да и где твой венценосный муж, у такой красивой?

Это был нечестный удар. Но Фахраса была зла. Очень зла.

В ее голове лихорадочно прокручивались пути отступления. Убить лягуша? Повесят, коль узнают. А ведь узнают, если Аразу привлекут к расследованию, то точно узнают. Отпустить на все четыре стороны? Раздавят на дороге, а кому отвечать? То-то. Оставить у себя? Найдут…

Фахрасе все больше нравился вариант с «отпустить», но окончательного решения она принять не успела. У Фахрасы были очень чуткие уши, издержка ее профессии. И этими ушами она уловила тихий, неуверенный какой-то стук в дверь на первом этаже.

В это время в трактире было почти пусто. Немногие завсегдатаи распахивали дверь с ноги и зычным голосом звали хозяйку, если ее не было в зале. Тихий и вежливый стук был чем-то из ряда вон выходящим. Кто вообще в здравом уме стучится в дверь трактира? Только ищейки…

— В подпол, — одними губами шепнула Фахраса, кивая на банку с лягушем, — быстро.

Лима, к счастью, не стала спорить.

Фахраса сбежала вниз, надевая дежурную свою улыбку и недюжинным волевым усилием возвращая глазам иллюзорный карий. Она пересекла почти пустой едальный зал и открыла тяжелую трактирную дверь. Она едва смогла сдержать вздох облегчения: перед ней стояли не ищейки в форме королевской стражи, а молоденькая девушка с какими-то тусклыми чертами лица, в ладном платье по моде позапрошлого года, а с ней мелкое существо непонятного пола в костюмчике не по размеру. Судя по длинным волосам, кое-как заплетенным в косу, это была девочка. Девочка не поднимала головы, изучая доски крыльца под ногами, а девушка смотрела на Фахрасу так испуганно, будто готова была прямо сейчас хватать мелкую и бежать. Фахраса усмехнулась про себя: это кто тут еще испуганный, у самой коленки дрожат. Пронесло…

— Заходите, гости дорогие, — раскланялась Фахраса, точнее, уже тетушка Хос, пропуская гостий…

Если честно, я и не думала, что сбежать будет так просто. В моем воображении почему-то рисовалась погоня, стрельба из арбалетов, звон мечей… Если честно, когда я лежала в теплой кроватке и перед сном планировала побег, я планировала эту самую погоню и шпаги, представляя, как пройду у Леровых гвардейцев под самым носом, скромно склонив голову, а они меня даже не узнают. Но я была достаточно умна, чтобы понимать, что как раз Леровы-то молодчики меня узнают сразу же. Пара-тройка болотного цвета мундиров мелькала в толпе всегда, когда я выезжала со свитой в город. К тому же я помогала Леру их отбирать.

В отличие от Вальки, которая никогда не испытывала никаких трудностей с тем, чтобы выделиться в толпе, меня мог заметить и запомнить только очень наблюдательный человек. Для остальных я смазывалась серым пятном, маячащим где-то на периферии сознания. Поэтому я каждое утро рисовала себе новое лицо. Когда-то даже думала о маске, но потом поняла, что в ней меня будут принимать за часть стены, диковинное украшение. А так был хоть какой-то шанс, что однажды мое новое нарисованное лицо хоть кому-то запомнится.