"Лямбда-6"

Гаусс Максим

– Эй! Не смотрите на меня, как на прокаженного, – тяжело выдохнул Дима, а затем закашлялся. – Я ещё... Черт! Нормально...

Олег Анатольевич, услышав мои слова, вдруг остановился.

– Парень! – позвал он. – А знаешь, есть некоторая вероятность того, что с тобой ничего плохого не случиться.

– Серьёзно? – расслабившись, произнёс Дима. – И почему же?

– Я тут вспомнил... Этот тип паразита с успехом поражал довольно простые организмы насекомых. Эта же генетическая составляющая паразита использовалась и при выведении червей

и слизней. Но сложная структура человеческой ДНК ему вряд ли по плечу. Таких опытов мы не проводили. Точнее собирались, но до этого дело не дошло.

– Паразит? А если он эволюционировал? – спросила Катя. – Такое возможно?

На это Шевченко ничего не ответил, лишь неопределенно качнув головой.

– Не очень обнадёживающе. – Дмитрий прижался спиной к стене, сделал пару вдохов-выдохов, а затем произнёс. – Ох, чёрт! Я себя неважно чувствую. Как-то совсем неважно.

– Да? Вот, зараза... Что-то болит?

– Нет.
– у парня появилась заметная одышка.
– Я не могу сказать, что чувствую боль. Скорее наоборот – просто не пойму, что именно я чувствую. Но вместе с этим мне как-то нехорошо.

– Отдохнём? – спросил я.

– Нет... – тот упрямо покачал головой.
– Лучше идти.

– Нужно торопиться! – торопливо пробормотал Андрей. – До «Лямбды» ещё далеко.

– Олег Анатольевич, долго ещё? – спросил я.

– В принципе нет. Выход из технического уровня, находится в зоне четыре. Мы прошли вторую.

– А там до арсенала далеко?

– Нет, не далеко. Но есть ли там мутанты – большой вопрос.

Мы ускорили шаг. В коридорах царила тишина. Лишь где-то вдалеке тихо гудели какие-то устройства.

Катя, то и дело оборачивалась и смотрела на плетущегося Диму.

– А почему мы не можем передать кровь Макса Диме прямо здесь?
– поинтересовался Скат.
– Тут же куча лабораторий. Зачем так рисковать и тащиться в другую часть комплекса?

– Во, мне тоже интересно!
– поддакнул Андрюха.

– Здесь нет нужного медицинского оборудования.
– не пожелав вдаваться в подробности Шевченко.

– Ага. Точнее... Его тут вообще нет, так? Подполковник?

Шевченко не прекращая движения обернулся, но ничего не ответил.

Абсолютно однообразные стены, когда-то выкрашенные краской непонятного цвета по большей части были ободраны и покрыты грязными разводами. На пролегающих сверху толстых трубах была заметна ржавчина, что говорило о высоком содержании влаги в этих коридорах. Да и на полу отчетливо были видны следы когда-то стоящей здесь воды.

– Тут что, был потоп? – поинтересовался Костолом.

– Да. Как раз перед консервацией комплекса лопнула одна из магистралей. Устранить – устранили, а воду так и не откачали. Помниться, пришлось мне в ту ночь поплавать здесь...

– Куда же вода делась?

– При аварии реактора, видимо, пострадала целостность бетона. Вода могла уйти через трещины.

Несколько минут шли молча. Вскоре

впереди попался частично разрушенный участок. Пришлось снизить темп. Здесь стены были покрыты широкими трещинами, толщиной в руку. Кое-где вывалились целые фрагменты бетона, часть потолка осыпалась, но сквозных дыр ведущих на другие уровни не было.

Огромный обломок вывалился прямо на пролегающие трубы, сорвав их с креплений. Картина была удручающей. На полу лежали куски штукатурки, обломки бетона и кучки мелких камешков. Пол пересекала глубокая трещина, уходящая куда-то в стену.

Похоже, где-то над этим коридором и стоял рванувший реактор. Взрывная волна, да ещё и в замкнутом пространстве, хорошо встряхнула комплекс, слегка разворотив это место.

Подойдя к самой крупной щели, я заметил высыпавшуюся оттуда сухую земную породу и мелкие камни.

– Олег Анатольевич, а черви могли прорыть подземные ходы на поверхность? – спросил я у подполковника, осматривая разрушения.

– Нет. Исключено. Помимо самих стен, весь комплекс защищён ещё и бетонным поясом толщиной в полметра. Делалось для того, чтобы снизить воздействие на внутренние части комплекса воздействие сейсмической активности.

– Но в Москве нет сейсмической активности! Вы же о землетрясениях?

– Не только. При взрыве атомной бомбы в непосредственной близости, комплекс может пострадать. Это своего рода защита вот взрывной волны. Для того и придумали эту меру безопасности. Не знаю – использовалась ли она где-то ещё, но... В итоге, теперь этот же пояс не дает червям вылезти в обычную почву. Да и глубина комплекса более чем солидная – около ста пятидесяти метров.

– А на нижнем уровне этот пояс случайно не эти стены? – спросил я.
– Здесь-то он не особо был нужен!

Шевченко резко обернувшись, посмотрел на меня слегка растерянными глазами.

– Так и есть.

– Посмотрите на трещины! Выше, в том месте, где стоял реактор, этих стен может уже и не быть! Кто-то из мутантов мог прорыть ходы?

– Ага, хрен им! – произнёс подполковник, но затем нахмурился и неуверенно добавил.
– Хотя... Нет, я не думаю... Нет, нет! Вряд ли!

– Вы не о том думаете. Двигайте шустрее! – подал голос Дмитрий. – Поговорить можно и на ходу.

Еще через десять минут мы, наконец, вышли к лестнице. Она оказалась абсолютно идентичной той, по которой мы спустились на технический уровень.

– Мы блуждали тут около часа, а я так и не увидел ничего, что обеспечивало жизнедеятельность комплекса. Ни генераторов, ни отопительных котлов, ни фильтрующих установок. Где это всё?

– Мы прошли лишь коридоры. Сами объекты в разных частях комплекса. Им отведены отдельные помещения, под специальными гермодверями.

– О как! – удивился Скат. – Основательно.

– Да, но всё равно – не самое удачное исполнение. Были допущены ошибки в проектировании.

– Вы всё это узнали за год пребывания в «Гамме»? – спросила Катя.