Лысая голова и трезвый ум
Шрифт:
Который день одно и тоже.
Иногда встаю, чтобы похрустеть суставами, но от скуки это помогает мало. Нам бы дело какое! Ребята из других отделов каждый день спешат на задания. Ловят бандитов. Успокаивают хулиганов. Раскрывают заказные убийства. А мы?
Машка целыми днями читает женские романы и плачет. Просто обливается слезами. В минуты наивысшей плаксивости цитирует задевшие ее чувствительный аппарат абзацы.
— Лесик! Ты послушай, как у людей все красиво. «Он взял ее на руки, прижал к своему телу, и его горячие губы сомкнулись….»
Достала. Слушать противно. Не понимаю,
Тоска.
Два дня назад привезли оргтехнику и мебель. Два дубовых стола, шкаф и одну механическую машинку.
Я возмутился и заявил, что для нормальной работы нашего отдела необходим хотя бы компьютер
На что завхоз, жирно чирикая на столах инвентарные номера, заявил:
— Компьютер? Компьютер не положено. Нет средств. Тараканов гонять можно и тапками.
— А вот у американцев…..
Завхоз не согласился.
— Взяли моду. Как что, так «вот у американцев». Вы, товарищ лейтенант, отечественного преступника ловите отечественными методами. С импортной аппаратурой нарушителя и дурак поймает. Головой работать надо и мозгами.
С мудрыми словами трудно не согласится.
От Садовника за две недели ни одного звонка. Называется — обеспечил работой. Мебель и оргтехника простаивает без работы. Пылится печатная машинка, накрытая полиэтиленовой пленкой. В шкафу только чистые папки. На стенах ни одной фотографии с места происшествия. Еще два дня такого безделья и можно идти стреляться.
Регулярно, раз в день забегает капитан. Осматривает цепким взглядом скучное хозяйство отдела, и, ни слова не говоря, исчезает. У него своей работы навалом. Каждый день по несколько раз выезжает на места преступлений. Я ему завидую. Человек при деле.
Иногда я жалею, что тарелка с зелеными человечками взлетела на воздух. Не было бы воронки, не маялся бы я сейчас от тихого безделья. Лучшие годы молодого лейтенанта проходят в скучном времяпрепровождении. А прапорщик Баобабова, вместо того, чтобы показывать свою выучку и силу, читает слезные мелодрамки и не хочет бегать за пирожками в соседнюю столовую.
Тоска выплескивается наружу. Вскакиваю и, напевая популярную латиноамериканскую мелодию, отбиваю ладонями ритм, а ногами чечетку. Молодые лейтенанты из отдела «Подозрительная информация» сходят с ума по-своему.
Машка, отложив роман, изумленно наблюдает за моими прыжками, не выдерживает зажигательного ритма и присоединяется.
Именно в этот момент в кабинет, на дверях которого висит табличка «Стучать всем» без стука влетает секретарша Лидочка. Сфокусировав на нас блестящие от возбуждения глазки, она визжит, перекрывая гогот столпившейся в коридоре роты быстрого реагирования, которые до сих пор разбираются с капитаном по поводу оплаты за ложный вызов:
— Там такое! Там! Ужас! Не поверите!
На большее Лидочки не хватает и остаток информации она передает посредством жестикуляции.
— Нас просят помочь оперативной группе, — переводит Мария, которая, как я узнал ранее, несколько месяцев работала под прикрытием в банде глухонемых, которые гастролировали по стране
Минута на сборы.
Бронежилет Марии застегнут на все липучки. Гранаты навешаны, наручники засунуты за пояс. У меня вид более мирный. Гражданская футболка, джинсы, кеды. Интуиция подсказывает, что это самая подходящая форма для погонь, драк и прочих действий, связанных с нашей профессиональной деятельностью. Оружия при себе нет. День ходил за капитаном, выпрашивая. Но капитан уперся. Он убежден, что молодежь с оружием обращаться не умеет. Норовит в лампочки пострелять. Не помогла даже расписка в том, что я, лейтенант Пономарев кроме стрельбы по преступникам применять пистолет в первый год службы воздержусь.
Прыгаем в дежурный «козлик». Водитель предупрежден и срывается с места, словно на гонках «Формулы». Визжат на поворотах лысые колеса, водитель ругает частников, которые совсем перестали уважать милицию и просит меня поработать проблесковым маячком. Высовываюсь в форточку и сигналю карманным фонариком. Хорошо, что клаксон у «козлика» в исправном состоянии.
Водитель подробностей не знает. Сообщает только, что нас вызывает лично капитан, который в эту минуту находится на месте происшествия.
Мигаю напарнику. Знать и наше время настало.
«Козлик» сворачивает к пятьдесят второму дому, протискивается в арку мебельного магазина и тормозит у подъезда. Рядом замерло несколько дежурных машин и микроавтобус скорой помощи. Омоновец в каске, сверив наши удостоверения со списком приглашенных гостей, пропускает в подъезд. Для себя примечаю, что омоновец все время сморкается, задирая черную шапочку.
Лифт не работает. На шестой этаж добираемся пешком. Мария допрыгивает в два раза быстрее. Она помоложе, да и опыт у нее поболе моего по лестницам прыгать. На каждой площадке проверяют документы. Строгие ребята придирчиво сверяют фотографии с личностью предъявителя. Но это только у меня. Машку пропускают без проверок. Может потому, что она несется верх с пистолетом наизготовку.
Опираюсь об косяк нужной квартиры. Задыхаюсь. В свободное время надо заняться спортом.
— Пономарев! Ну, ты что? — высовывается Баобабова. — Тебя одного все ждут.
Выдыхаю воздух в последний раз, одергиваю футболку и спешу вслед за напарником.
Всюду наши ребята. Ползают на карачках, снимают отпечатки, собирают улики, ищут следы грубых преступных ног. Дежурный фотограф щелкает стареньким аппаратом. По слухам, из снятого материала в дело годится пятьдесят процентов кадров. Неплохой процент.
— Лейтенант! Мы здесь, — это голос капитана. Какой-то нервный и взвинченный. Да и откуда взяться спокойствию? Враг не дремлет. Но и мы не в теплых койках.
Картина, достойная зала Славы в местном краеведческом музее. Капитан, расхаживающий по комнате с сигаретой. Вместо пепельницы банка из-под майонеза. Судя по количеству бычков начальство не в себе уже давно. Вокруг капитана вертится завхоз с бумагами. Просит незамедлительно подписать какой-то акт. На стареньком, покрытом пледом, кресле, нога на ногу, незнакомый майор. Смотрит на капитана с укоризной.