Лысый... шиноби?
Шрифт:
— Я чувствую… — Мизуки помотал головой. — Я… хр… больно!
Бывшего чунина вырвало кровью. Он упал набок и захрипел. Изо рта пошла кровавая пена. Закрыв глаза и широко раскрыв рот, он с гримасой боли схватился за грудь.
Когда Орочимару подошел к нему и присел на корточки, чтобы проверить состояние подопытного, то не сдержал ругательства.
Мизуки затих. Совсем. Дыхания не было. Сердце остановилось. Регенерация справилась с прошлыми ранениями. Но на этом всё. Больше признаков жизни он не подавал.
— Биджу… — прошипел Орочимару. — Опять неудача…
В дверь лаборатории мощно и требовательно забарабанили.
Наверное, кто-то следил за ним в комнате наблюдения. И видел всё, что происходило на камерах. Орочимару всегда закрывал лабораторию. Он не любил, когда его отвлекали от экспериментов.
Он открыл окошко, сдвинув скрывающую панель в сторону.
— У меня всё под контролем, — раздражённо прошипел он, увидев маску анбушника. — Мне нужно провести вскрытие и выяснить точные причины неудачи. Также я проанализирую данные с фуин-диска. Как закончу записывать результаты — можете убраться здесь. А пока…
— Змеиный Саннин Орочимару, — из-под маски раздался скрежещущий голос, что вызывал лишь раздражение, — за вами пришли.
— Ку-ку-ку… и кому же я мог понадобиться в столь поздний час?
Оперативник АНБУ отошёл от двери, открыв вид на вполне знакомое лицо ученицы его давней подруги.
— Вас срочно вызывает Цунаде-сан. Идёмте со мной! — Шизуне напоминала ему какого-то зверька. Милая, но при этом без своей учительницы совершенно беспомощная. Всюду таскающаяся за ней, как хвостик. По крайней мере, Орочимару её такой запомнил.
— Хм… не помню, когда малышка Цунаде успела стать хокаге, — показательно задумался Орочимару, наморщив лоб. — Видимо, я пропустил ее инаугурацию со всеми этими экспериментами. Я ей позже отправлю поздравительную открытку.
Шизуне заскрипела зубами. Приказывать ему мог только хокаге. А у старика из-за проблем с Акацуки сейчас дел по горло.
— Она в госпитале, в операционной…
— Рад за неё, — понизил голос Орочимару, а глаза его опасно сверкнули. — Однако всё ещё не услышал причины, почему я должен отвлекаться от работы и куда-то идти.
Шизуне мельком глянула через плечо на анбушника, замершего возле стены истуканом. Затем повернулась и бросила лишь одно слово, прошептав то одними губами.
Лицо Орочимару застыло на пару мгновений, после чего исказилось кривой ухмылкой. Длинный язык высунулся и облизал губы в предвкушении.
— Ку-ку-ку… Девочка, с этого сразу и стоило начать.
***
Башня Хокаге, Малый Зал для совещаний
Экстренное собрание совета джонинов проводилось в каком-то сумбуре. Во главе длинного стола сидел Хокаге, что дымил трубкой и краем уха вылавливал основную и важную в той мешанине общих отчётов информацию.
В зале с кандзи «Огонь» на зелёных стенах и с бумажными люстрами в форме янтарно-алых лепестков огня под потолком — довлела мрачная атмосфера. И это понятно. Навалилась целая куча тяжёлых вестей, которые нуждались в тщательной проработке и анализе как со стороны Нара, так и других шиноби, составляющих военно-политическую элиту Конохи. Близилась война с Акацуки. Они не могут проигнорировать столь вопиющие действия террористов.
Это ещё не все новости. Узумаки Наруто вдруг вернулся в Коноху, хотя должен был всё время вплоть до финала экзамена тренироваться на горе Мьёбоку. Жабий Мудрец Фукасаку не стал скрывать от него смерть Джирайи. И это плохо. Очень недальновидный поступок со стороны старика. Ведь Акацуки охотятся за джинчурики, и лучше бы Наруто находиться в скрытой области, в безопасности.
Но нет. Блондин понял целую бучу и хотел чуть ли не в одиночку идти в Амегакуре, чтобы… чтобы что? — у Узумаки ответов не было. Он просто фонтанировал яки, и его еле смогли угомонить путём долгих увещеваний и совместных попыток достучаться до разума. А главным аргументом оказался тот факт, что Наруто попросту не знал, где это самое Аме находится, и нуждался в проводнике. Ну и, конечно же, что его мастер — сильнейший шиноби Листа, и что он уж точно не смог бы проиграть «какому-то лидеру Акацуки».
— …У нас может открыться второй фронт с людьми Данзо. Хокаге-сама, мы также понятия не имеем, чем окончится миссия Гая, — периферией сознания он улавливал сухой голос Шикаку. Анализ главы теневиков пока не давал никаких идей по поводу того, как им поступить. В общем и целом, он сейчас попросту озвучивал мысли Хирузена. — Если Корень действительно занял базу Орочимару, то…
— Йо, старик! Ну чё, не помешал? — раскрыв дверь чуть ли не с ноги, в кабинет вальяжной походкой, будто к себе домой, зашёл лысый парень в грязном жёлтом трико. Создавалось стойкое впечатление, словно он не так давно купался в грязи — настолько его «супергеройский» костюм, пошитый на заказ, был запачкан.
— Сайтама? — Хирузен едва не выронил трубку изо рта.
— Угу, а кто ж ещё? — поскрёб блеснувший в свете люстр гладкий череп Сайтама. — Ох, тут у вас собрание джонинов, походу. Я присоединюсь тогда.
Не успели присутствующие опомниться, как лысый подцепил мыском алого сапога стоящий у стены стул и швырнул его к пустующему месту за длинным прямоугольным столом, прямо напротив хокаге. Затем бесцеремонно развалился на стуле и уставился на Третьего безразличным взглядом. Однако хокаге не впервые общался с Сайтамой, чтобы заметить, как в глубине глаз лысого застыла тоска и разочарование. Хирузен видел такой взгляд у тех, кто потерял нечто ценное. «Неужели Сайтама — единственный, кто выжил на той миссии?» — мелькнуло у него.
От жаб они получили известия, что Джирайя точно умер. И что Какаши, возможно, также не смог выдержать столкновения с Пейном. О судьбе Сайтамы ничего известно не было. А Джирайя призывных зверей изначально в свои планы не посвящал…
Половина из присутствующих высокопоставленных джонинов деревни раскрыла рты, правда, уже по другой причине. Всё же не каждый день видишь, как в кабинет правителя буквально вламывается какой-то хрен, похожий на гражданского, и столь нагло себя ведёт. Впрочем, другая половина, что уже ранее видела поведение лысого на собраниях такого рода, а также на Втором этапе Чунин Шикен, просто старалась убрать ладони от своих лиц. Вёл себя столь нагло и бесцеремонно — кто-то другой, а стыдно почему-то было именно им.