Люба
Шрифт:
— Папа, тебе пожарить картошку или сварить макароны? Если ты дашь мне денег, я схожу за хлебом.
— Дома ничего нет?
— Нет, из молока я сварил Лешке кашу, он все съел.
— Давай, я сам схожу за продуктами.
— Папа, возьми меня с собой.
— А с кем ты оставишь Алексея?
— Я его сейчас одену, его тоже можно взять с собой, заодно погуляет. Он не гулял сегодня, а ребенку нужен свежий воздух для здоровья.
— Что ваша мать целый день делала? Ни ужин не приготовила, ни с ребенком не погуляла, хлеба в доме и того нет.
— Папа, вы ругались больше двух часов, в холодильник не смотрели,
— Замолчи, критик. Лучше скажи, что у тебя в школе?
— Все нормально, я эту четверть закончил с двумя четверками, думаю, в следующей четверти я их исправлю.
— И что с тобой случилось?
— Ничего, просто у меня появилась цель в жизни.
— Что говорит классная дама?
— Она в шоке, удивлена, сказала, что считала меня посредственностью.
— Так ты намерен стать отличником?
— Папа, я не дурак, мне это легко. В медицинский большой конкурс, я узнавал, а медалистам льготы. Вот я решил, что мне нужна медаль.
— Как мать, рада?
— Нет, она не знает. На собрание она не ходила. Моими школьными делами она не интересуется. А ты за меня рад?
— Я буду рад, если ты станешь достойным человеком.
Привычная жизнь закончилась после защиты отцом докторской диссертации. Борис Александрович уезжал на конференцию в Мадрид. Он подошел к сыну, обнял его и сказал: «Постарайся стать человеком с большой буквы». Больше его Саша не видел. В КГБ сообщили, что он попросил политическое убежище. Мать уволили с работы как жену предателя Родины и сослали в Казахстан вместе с детьми.
??????????????????????????2
Тамара
Александр Валерьевич Корецкий был выходцем из дворянской семьи, правда, его отец вступил в партию, и ему оставили пару комнат в фамильной московской квартире. Квартиру сначала переделали в коммунальную, там жили еще несколько семей, но когда родители Александра Валерьевича умерли, а сам он стал ученным с мировым именем, все десять комнатдостались ему.
Сам он тоже был коммунистом, не столько по убеждению, сколько для того, чтобы не мешали работать.
Благодаря дружбе с нужными людьми и огромному таланту он сделал хорошую карьеру. К тридцати пяти годам стал доктором наук. Его труды печатались в ведущих журналах, и с выездом за рубеж на конференции и с лекциями проблем не возникало.
В отличие от профессиональной карьеры, личная жизнь у него не складывалась.
Первый раз он женился сразу после института. Родителям не понравилась провинциальная девочка, но они уже ждали ребенка. Развязка была быстрой. Молодой жене хотелось в кино, на танцы, погулять. Ребёнок тяготил обоих. Александру — работать, а ей — развлекаться. Ее развлечения тоже мешали работе. Начались скандалы. Затем она нашла другого и уехала с ним. Александр Валерьевич вздохнул с облегчением…
Второй раз он женился в пятьдесят. Это была любовь всей его жизни.
Он читал лекцию по практическому применению биохимии в терапии на кафедре института усовершенствования врачей, когда обратил внимание на курсантку. «Мадонна», — подумал он.
Александр Валерьевич был счастлив. Он везде старался появляться с Тамарой — молодая жена всегда была в центре внимания. Невероятно красивая, умная, она умела себя вести в любом окружении. У них появилось много друзей. Тамара без проблем заводила нужные знакомства. Их часто приглашали в высшее общество, и Тамара становилась лучшей подругой министерским женам и желанной гостьей их мужей. Это благоприятно отражалось на деятельности Корецкого, расположение к его жене распространялось и на работы профессора. Он часто бывал на конференциях за границей, читал лекции в Гарварде, у него имелись валютные счета в банках, и во всех поездках Тамара сопровождала его.
Тамара была из Саратова, но как только стала москвичкой, общаться со своими родственниками перестала. Корецкий на общении с родней не настаивал. Ему была нужна только она, все остальные его не интересовали. Тамара была идеальной женщиной. В гостях — королева, дома — хозяйка. Она прекрасно готовила, сделала ремонт в квартире по своему вкусу, всегда встречала мужа с улыбкой. Тамара сумела стать необходимой, так как могла помочь во всем. Работая простым физиотерапевтом, она блистала везде: больные были от неё без ума, а все, к чему она прикасалась, приобретало новую, более яркую окраску.
В Бостоне у Корецких была квартира, чтобы было удобней и комфортней жить. Тамара любила бывать в Штатах, любила ходить по бостонским магазинам, сидеть в кафе. Александр Валерьевич много времени проводил в лабораториях Гарварда. Часто публиковались его совместные исследования с Американскими ученными по генной инженерии проблем старения. В Москве, в клинике, которой он руководил, была открыта лаборатория закрытого типа по получению препаратов, влияющих на рост и старение. Лаборатория имела свой виварий и отделение, где содержались человекообразные обезьяны, их привозили из НИИ в Сухуми.
Так продолжалось три года. Три года счастья пролетели для Корецкого как один день.
Они были в Париже.
Корецкий, как всегда, работал. Тамара сидела в кафе. Было лето. Мягкий ветерок играл в ее черных волосах, лицо без косметики, белое воздушное платье подчеркивало стройную фигуру — молодая женщина блистала своей естественной красотой.
Тамара пила кофе, как вдруг услышала приятную русскую речь.
— Скучаете, мадам?
Она была удивлена: соотечественники в Париже, конечно, не редкость, но встретиться вот так, случайно… И как он догадался, что и она русская?
— Отнюдь, просто любуюсь утром. Как вы узнали, что я русская?
— Я видел Вас вчера с отцом, Вы говорили по-русски.
— Это не отец, это мой муж. И, между прочим, я люблю его.
— Вы любите его или его деньги? А он является их составляющей.
— Бросьте, вы — грубиян. Я счастлива в браке.
— Разрешите присесть с вами за столик?
— Пожалуйста.
— Вы живете в Париже?
— Нет, мы живем в Москве. Мой муж — директор клиники, академик. В Париже он читает лекции. Через неделю мы возвращаемся домой.