Люба
Шрифт:
— Да, с пяти лет она готовит, но сейчас гораздо лучше. Где она?
— Пошла в библиотеку, так сказала.
— А куда еще? Ты что, сомневаешься? Подруг у нее здесь нет, знакомых тоже. Я ее увез в двенадцать лет. У нее никого нет, кроме нас с тобой. Береги ее, Саша. Что-то не так?
— Не знаю. Вовка сглупил, а она слышала.
— Знаю, она работу просила у доктора Грина в Чикаго, он позвонил мне. Она ему сказала о беременности. Делай выводы. Если сомневаешься в чем, отпусти ее. Я организую тебе квартиру, даже вне очереди. Только не обижай ее.
—
— Я боюсь, Саша. Не тебя я видел ее мужем, но меня не спросили. Я уважаю тебя, люблю как своего лучшего ученика. Она моя дочь! Этим все сказано. И она другая, Саша, она не такая, как мы с тобой. Ты понимаешь меня?
— Да. Я еще раз повторюсь, я люблю ее и люблю нашего ребенка. Мне все равно, нравится вам или нет, и все равно, что думает об этом Володя. Я не хочу жить в вашей квартире, на ней настояли вы.
— Да, я. Ладно, кровать соберите, чтобы на ее подростковой не ютились больше. И следи, чтобы она ела. Пойду я к семье. Я надеюсь на тебя, Саша.
Они собрали шкафы и принялись за кровать. Коля с отцом разговаривали на отвлеченные темы, Саша молчал. Привезли мебель для кабинета, рабочие быстро перетаскали коробки в соседнюю комнату. Саша расписался в получении, а когда проводил их до двери, увидел Любу.
— Привет, — просто произнесла она и вошла в квартиру.
Он стянул с ее рук варежки и стал растирать холодные, посиневшие от мороза пальцы. Поднес их к своему лицу и попытался согреть теплым дыханием. Люба улыбнулась. Он прижал ее к себе и стал целовать.
— Мы одни? — со смущенной улыбкой спросила она.
— Нет, в комнате Коля и дядя Сеня. Я переживал, когда ты ушла.
— Думал, что я не вернусь?
— Думал. А ты что думала?
— Я тоже думала, что не вернусь. Я звонила в Чикаго, просила работу, поговорила с доктором Грином. Он сказал, что они будут рады мне. Но просил не делать спонтанных поступков. Тогда я решила выслушать тебя.
— Я могу сказать лишь одно. Я люблю тебя и его. — Он положил руку ей на живот. — Ты хочешь уйти от меня?
— Нет. Не хочу, но я боюсь отношений.
— Наши отношения тянутся с сентября и имеют последствия. Ты боишься быть женой? Матерью? Не бойся, я с тобой. Я понимаю, что ты слишком молода, что хочешь погулять…
Она жестом остановила его.
— Я не хочу погулять, никогда не хотела. Ты тот, кого я ждала всю жизнь. Ты снился мне ночами, я жила ради встречи с тобой. Мне никто никогда не был нужен, я никем не увлекалась и вообще с лицами мужского пола дружила лишь как с коллегами. Я помню тебя, Саша, всегда помнила и ждала тебя реального.
??????????????????????????- Любушка, позвони Грину, скажи, что не приедешь. Я никуда вас не отпущу.
Она уткнулась лицом ему в грудь и они стояли так довольно долго, он гладил ее волосы и обнимал.
Новый год они встречали все вместе. Саша, Люба, Женя, Володя, Тетя Маша, Коля и его родители. Люба звала отца, но тот сказал, что заскочит ненадолго, а затем будет с семьей. "Я уже не
— Люба, мне первого надо отправить статью, а она сырая. Переведи на французский и английский, откорректируй и напечатай. Помоги, девочка, у меня времени нет, с Сашенькой надо общаться, он совсем еще малыш. Хочу, чтобы он помнил меня, чтобы знал своего отца. Я умру, он же еще маленький будет. Поможешь?
— Конечно, папа, у нас с Сашей гости тридцать первого, ты заходи хоть не надолго.
Люба все вспоминала этот недолгий разговор с отцом. Она перевела и отпечатала статьи, но говорить о них тридцать первого не хотела. Она хотела поговорить о них с отцом наедине, но, как всегда, не случилось. Все сидели за столом, было весело. Это были ее первые гости и первый семейный праздник с друзьями. Отец пришел около девяти. Принес шампанское и конфеты, сел за стол. Очень мило беседовал с Колиными родителями. Хвалил Колю. Затем как бы невзначай попросил Любу отдать ему статьи.
— Папа, давай не сегодня.
— Ты перевела?
— Да, но я думаю, что нам надо поговорить о них наедине.
— Не понял, что ты хочешь сказать?
— Папа, прошу, не сегодня.
Он почти вышел из себя.
— Люба, отдай статьи и я пойду. Я отправлю их по дороге. В чем дело?
— Их нельзя отправлять, по крайней мере, в первоначальном виде. Я сделала два варианта, один чисто твой, но он не верен. Ты ошибся, и на этом построил ложную концепцию. Второй, как я это вижу. Но все надо читать и выверять. Папа, давай завтра или когда скажешь.
— Ты себя слышишь? Ты оспариваешь мое мнение перед моими подчиненными? Люба?
— Я не оспариваю твое мнение, я прошу тебя пересмотреть твои статьи и все.
— Саша, ты читал? Ты знаешь о чем она говорит?
— Нет, Александр Валерьевич, я не имею на это право. Она сама работала в вашем кабинете. Я туда и не вхожу никогда.
— И ты считаешь возможным, что студентка оспаривает мое мнение?
— Я не имею представления о сути вопроса.
— Ты видишь, как надо себя вести с академиком? Он почтителен. А ты? Где субординация?
— А я думаю, что опозориться в глазах мирового сообщества гораздо хуже. Вот так, господин академик.
— Дай мне оба варианта, я прочту. Сейчас позвоню Кате, что буду позже, и прочту. Смотри у меня!
Он удалился в кабинет. Через несколько минут Люба вернулась к столу. Она нервничала, Саша крепко сжал ее руку.
— Он зол? — спросил он.
— Да, но я не могла поступить иначе.
— А если ты ошибаешься?
— Значит он устроит мне взбучку, я вытерплю и признаю ошибку, но меня придется переубеждать.