Люби и властвуй, или С мужчинами не расслабляйтесь!
Шрифт:
– Едем! – вновь прокричала Наташка и постучала водителя по плечу. – Включите нам музыку, пожалуйста.
– Музыку?
– Маэстро, музыку! – как и всегда, понесло Наталью. – Заводи шарманку, шеф! Да как можно громче! Народ хочет зрелища и песен!
Немного испугавшийся ее напора водитель посмотрел на нас в зеркало заднего обозрения, покосился на Наташкину повязку на голове, тщательно прикрепленную пластырем, прокашлялся и поехал, не забыв при этом включить какую-то легкую, успокаивающую воспаленные нервы музыку.
Натальи
Она вновь постучала водителя по плечу и ехидно спросила:
– Мужчина, вы что включили?
– Музыку, – в недоумении ответил тот и вновь покосился на Наташкину перебинтованную голову.
– Нам такая музыка не нужна! – тут же заявила она. – От такой музыки в сон тянет. Вот у меня уже глаза непроизвольно закрываются. Включите что-нибудь повеселее и погромче.
– Погромче? – почему-то удивился мужчина.
– Мне со своей подругой потолковать нужно так, чтобы вы не слышали.
– Пожалуйста. Только вы не забывайте, что это моя машина и я тут хозяин.
– А вы не забывайте, что мы платим деньги за то, что вы нас на ней катаете. В народе говорят: кто платит, тот и заказывает музыку.
Как только заиграла громкая и довольно живая музыка, Наташка наклонилась ко мне как можно ближе и закричала прямо мне в ухо:
– Света, бери себя в руки! Я понимаю, что ты себя плохо чувствуешь, но ты должна набраться сил и еще продержаться. Не забывай, что у меня тоже голова пробита. Если бы ты только знала, какие ощущения я при этом испытываю. Мне кажется, что у меня голова скоро взорвется и разлетится на мелкие кусочки.
– Зачем мы едем на дачу?
– Будем избавляться от трупа, – совершенно хладнокровно ответила Натка.
– Что? – Я не знаю, как не свалилась в обморок, но перед глазами все поплыло и закружилось в каком-то скоростном, сумасшедшем ритме.
– Что слышала. Опередим нашу доблестную милицию. Пока она раскачается, мы его так запрячем, что и следа никто не найдет.
– Что ты имеешь в виду?
– Не переживай Я уже все спланировала. У тебя есть лопаты?
– В доме есть. Вернее, в сарае.
– Две или одна?
– По-моему, две. Я точно не помню.
– Ладно. Даже если одна, то будем копать по очереди.
– Кого копать-то?
– Землю, – не моргнув глазом, ответила Наташка, создавая впечатление, будто она говорит о совершенно банальных и простых вещах.
– Землю? – Я вновь ощутила, как по моему телу пробежала легкая нервная судорога.
– Ну да. Она после дождя еще мокрая. Считай, что нам повезло.
– Повезло?
– Ну да. Копать легко будет. Должны быстро управиться. Закопаем его к едрене фене, и дело с концом. Похороним, одним словом. Говорят, что, когда человека хоронишь, нужно в гроб положить его любимую вещь. Поверье такое. У нас гроба нет, но ничего страшного. Мы ему прямо в землю положим его любимую игрушку – его злосчастный пистолет. Пусть на том свете балуется.
– Наташка,
– Я тебе дело говорю. Цени. Ты видела, чтобы еще кто-нибудь так о своей подруге заботился?
– А если милиция уже там?
– Скажешь тоже! Да пока милиция чухнется… Она там не раньше чем через три года появится. Шутка, конечно.
– О боже…
Я откинулась на спинку, закрыла глаза и с ужасом подумала о том, как мы будем закапывать мертвого Влада. От этого я почувствовала себя еще хуже, и меня замутило с такой страшной силой, что я тут же открыла окно и высунула голову наружу.
– Ты что? – наклонилась ко мне перепугавшаяся Наталья.
– Плохо мне.
– А кому сейчас хорошо? Давай держись.
– Я стараюсь.
– Плохо стараешься. Ты прямо позеленела вся.
– Наташка, знаешь, о чем я подумала?
– О чем?
– Лучше бы я маленькой умерла.
– Дура ты! – только и смогла произнести Наталья. – Дура, потому что только дурак может произносить подобные вещи.
– Сама такая! Я сегодня в первый раз в жизни подумала о том, что я жить не хочу.
– Куда ты денешься! Кстати, если ты на своей свадьбе не сделаешь меня свидетельницей, то я на тебя знаешь как обижусь…
Повернув голову в Наташкину сторону, я посмотрела на нее горько и осуждающе и процедила сквозь зубы:
– Наталья, отвали от меня со своей свадьбой. И никогда мне больше про нее не говори!
– А ведь я и обидеться могу… Я к тебе со всей душой, а ты мне говоришь «отвали».
– Отвали! – еще раз повторила я то же слово.
– Считай, что ты меня очень сильно обидела.
– Ну и обижайся, пожалуйста… – произнесла я усталым голосом и вновь высунулась в окно.
Наташкина нижняя губа затряслась, и она вновь постучала водителя по плечу:
– Мужчина, вы что, глухой?! Сделайте музыку тише, а то прямо по ушам бьет. Оглохнуть же можно!
Растерявшийся дядька тут же выключил музыку и вновь покосился в зеркало заднего обозрения на перевязанную Наташкину голову, протянув:
– Вы ж сами сказали.
– Что я сказала?
– Музыку сделать громче… – еще больше растерялся водитель.
– Мало ли чего я говорила?!
– И еще сказали, мол, потолковать вам нужно со своей подругой…
– Не о чем нам с ней толковать!
– Ну как знаете…
Всю дорогу до дачи мы ехали молча. Как только подъехали к моему дому, Наталья достала из сумочки деньги, рассчиталась с водителем и толкнула меня в бок:
– Просыпайся. Приехали.
Открыв глаза, я увидела, что уже рассвело, и, не раздумывая, вышла из машины. Взяв Наталью за руку, я пошла с ней к дому и заговорила виноватым голосом:
– Наташка, ты прости меня! У меня просто нервы сдают. Ну не злись! Ты же видишь, в каком я состоянии…
– Ничего страшного. Я уже привыкла, – холодно ответила Ната, не поворачивая головы в мою сторону.