Люби и властвуй
Шрифт:
– Честно говоря, это не только не все, но и не главное, - отвечала Тара, щекоча его подбородок прядью своих волос. Какого они цвета? Черные, как у большинства смегов? Рыжие? Каштановые, как у Овель?
– Что же главное? - от нетерпения Эгин даже приподнялся на подушках.
– А главное - это то, что ты единственный среди всех своих товарищей, кто, сам того не ведая, следует Путем Великого Безразличия.
– Ты, верно, шутишь. Тара, - у Эгина похолодело внутри.
Путь Великого Безразличия… Что-то он об этом уже слышал, что-то плохое, разумеется.
– Я верно не шучу, - с нажимом сказала Тара. - Я, в отличие от Фараха и Киндина, поняла это в тот же миг, как наши кони рассекли ваш огонь. И моей правоте есть, по меньшей мере, три доказательства, сработанные из бренной, хотя и измененной материи.
Эгин открыл глаза и посмотрел туда, где, по его разумению, должны бы сиять голубизной ли, зеленью ли глаза Тары. Всегда занятно узнавать о себе такие подробности, о которых раньше и не подозревал. Раньше Эгину казалось, что радовать такими подробностями - это прерогатива Знахарей. «У тебя сердце не слева, а справа. А печень - слева» - вот что однажды услышал Эгин и поверил на слово. Но тогдашнее его удивление не шло ни в какое сравнение с тем, как он был ошарашен теперь. Он следует Путем. И как же это осталось незамеченным его коллегами?
– Скажи мне. Тара, что за доказательства? - стараясь быть сдержанным, спросил Эгин, но, несмотря на это, сказанное прозвучало мольбой. - Если ты вправе, разумеется.
– Я вправе делать очень многое. Снимать с твоей головы повязку Киндина, а с твоих глаз - пелену невежества. Я вправе любить тебя и приказывать другим. Я не вправе отпустить тебя, но… - Эгин заметил, что Тара явно сболтнула лишнее и жалеет об этом, - …я всегда отвечаю за свои слова. Итак, Эгин, все три доказательства на виду. Первое - пряжка той сандалии, которую я не так давно сняла с твоей правой ноги. А второе и третье - висят на шелковом шнурке у тебя на шее!
Эгин быд, мягко говоря, озадачен. Ему не хотелось ставить под сомнение правоту и честность Тары, но поверить в то, что он таскает на себе три предмета, чья сущность изменена, причем таскает на глазах у собаку съевших на таких игрушках коллег, было нелегко. Пряжка на сандалии Арда оке Лайна была вместе с сандалиями прикарманена им почти случайно. Его сандалии порвались, а идти босиком не хотелось. Серьги Овель тоже попали к нему случайно, ибо знакомство с Овель во всех отношениях было чистой случайностью. Едва ли кто-то мог заранее просчитать, что ему, Эгину, придет охота прогуляться по Желтому Кольцу перед тем, как завалиться спать, после вечеринки у Иланафа и подстроить эту встречу с девушкой, и ту ночь, начавшуюся в фехтовальном зале…
– Твои слова оставили меня в недоумении. Тара, - Эгин счел за лучшее признаться своей растерянности. - Даже если это части измененной материи, они доказывают лишь то, что я носитель измененной материи…
– Ты рассуждаешь, как офицер Свода, занимающийся крючкотворством на потребу начальству. В то время как ты - человек Эгин - уже вырос из этой тесной шкуры,
«Шкура и в самом деле трещит по всем швам. Видно, Норо оке Шин сшил ее по чужой мерке».
– …пряжка на твоей правой сандалии - есть сегмент тела того Скорпиона, которого Дотанагела назвал Убийцей отраженных. Эти серьги, висящие у тебя на шее, есть не что иное, как его клешни. Простым смертным не дано иметь при себе больше одной части Скорпиона, ибо уже владение одной из них - есть верный путь к жестокой смерти. Лишь идущие Великим Путем способны не только хранить части этой странной твари, но и вызвать ее к жизни из небытия.
– Но, Тара, пойми, я не собирал эти части, я не хотел их, я даже не знал о них. Все они попали ко мне случайно. Слу-чай-но! - Эгин возражал Таре с жаром, который удивил его самого. Он ведь знал, что с жаром отпираются лишь виноватые и оклеветанные. Те, на ком нет вины, возражают по-другому.
– Да, они попали к тебе случайно. Но эта случайность - закон. Ее не могло бы произойти, если бы ты не следовал Путем Великого Безразличия, Эгин. Поэтому ты и был самой значительной персоной среди всех варанцев, в обществе которых тебе довелось попасть на Цинор.
– Но я не следовал Путем, Тара!
– Ты - нет, он призвал тебя. И это очень и очень не одно и то же. Тебе не выбрать пути, если прежде он не выберет тебя. Звезднорожденные не выбирали участи звезднорожденных. Они ими родились, и хотя все они временами мечтали о том, чтобы променять свою долю на судьбу свинопаса или придворной дамы, им не по плечу было менять свое предназначение.
– Я не верю в сказки про звезднорожденных, - убежденно сказал Эгин.
– В сказки ая тоже не верю. Я верю в правду, - сказала Тара, и Эгин понял, что она не шутит.
Эгин стоял у окна, то и дело оборачиваясь в сторону Тары, которая по-прежнему сидела-на ложе. Она, похоже, любовалась обнаженным торсом Эгина, а потому временами отвечала невпопад, а временами с небольшим запозданием. За окном было совсем светло, и Эгин с интересом обозревал Хоц-Дзанг, а это был, несомненно, он, раскинувшийся внизу кругами благоустроенных руин. Впрочем, разговор с Тарой поставлял ему гораздо больше пищи для размышлений, чем все руины, домики, башни и седые и белоснежные горные вершины, вместе взятью.
– Пусть так, Тара. Пусть все, что сказано тобой насчет пути и Скорпиона, - абсолютная истина. Но скажи тогда, отчего ни Дотанагела, ни мой начальник Норо оке Шин, ни Знахарь, люди искушенные в Запрещенных Знаниях и Искусствах, видевшие все эти вещи, которые ты называешь частями Скорпиона, не поняли, с чем имеют дело? - выпалил Эгин, и вдруг в его душу закралась странная догадка, которая сулила ему одно лишь беспокойство. - Или они поняли, что за пряжка на моей сандалии и что за сапфиры у меня на шее, но решили оставить все это добро у меня, чтобы?..