Люби меня через годы
Шрифт:
Мальчик указал пальцем в район его груди. Ярослав опустил голову и увидел, как покачивается на золотой цепочке медальон в виде солнца…
Это был подарок Саши на его восемнадцатилетие – двойной кулон. Золотое солнце и серебряная луна, которые соединялись в единое целое.
«Ты, как солнце, осветил мою жизнь, а я, как луна, всегда буду сопровождать тебя», – сказала она тогда.
Ярослав, не снимая, носил своё солнце все эти десять лет. Но, когда не увидел второй половины кулона на Сашиной шейке, снял свой. Не хотел
Но сегодня после душа он снова надел медальон на шею. Чисто автоматически. Забыв о своём решении не смущать её прошлым.
И вот теперь, глядя на медальон, этот мальчишка утверждал…
Тёма сунул руку в карман и достал оттуда… луну.
Вторую половинку.
Затем таким же привычным жестом надел цепочку на шею.
– Мама плакала, когда я спрашивал о тебе. А ещё рассказывала мне сказки про луну и солнце, она думала я маленький и не понимаю…
– А ты большой… – до Логинова доходило как-то медленно, как будто понимание того, что все эти годы у него был сын, о существовании которого он даже не подозревал, пробивалось сквозь толщу прозрачной воды.
– Я большой, – подтвердил мальчик. – Мне девять лет.
У него и правда есть сын!
Ярослав сморгнул и посмотрел на мальчишку словно другими глазами, подмечая черты, на которые раньше просто не обратил бы внимания: разрез глаз, нос, овал лица, непослушные вихры, которые ничто на свете не сможет пригладить…
Только слепой не заметил бы родственного сходства между ними. Даже Алина не была так похожа на него. Она вообще пошла в мать.
И всё равно в это не верилось…
Может, слишком неожиданно. Может, потому что сама Саша молчала. Хотя у неё было две недели возможностей, чтобы рассказать ему. И это не считая прошедших десяти лет…
Логинов сморгнул ещё раз. И понял, что стоит истуканом, возвышаясь над мальчиком, который смотрит на него и явно ожидает реакции.
У него есть сын!
Нет, как она могла умолчать о таком?
– А где твоя мама? – спросил он, не узнавая собственного голоса, наполненного тяжёлым предгрозовым ожиданием.
– Там, – махнул рукой мальчик, – лежит.
– Почему лежит? – удивился Ярослав.
Весь этот разговор, да и сама ситуация, явно переходили в разряд сюрреалистических, как на картинах Сальвадора Дали, где реальность мешалась со снами и вымыслом.
– Сгорела, – философски пожал плечами Тёма. Мол, бывает такое в жизни.
– Отведи меня к ней, пожалуйста.
Логинов глубоко вдохнул и, закрыв за собой калитку, направился вслед за мальчиком.
Когда они вошли в холл, Саша уже спускалась по лестнице. Наткнувшись на Ярослава взглядом и переведя его на сына, она сделала почти неуловимое движение, словно раздумывала – не сбежать ли сейчас назад в свою комнату и закрыться, сделав вид, что никого
Но потом словно решилась и продолжила спускаться.
– Привет, Ярослав, – и голос, и лицо, да и сама она оставалась спокойной. Слишком спокойной, учитывая, что Барановская скрывала от него! – Вы уже познакомились?
– Да, мам, – ответил за него Тёма и встал рядом с Ярославом.
Сашка скользнула взглядом с одного на другого, заметила их медальоны и слегка помрачнела. Но потом снова улыбнулась сыну.
– Ну и хорошо, – Логинова начало злить её возмутительное спокойствие. Совсем не так, по его мнению, она должна была реагировать.
– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – он пока сдерживался, но раздражение уже слегка проступало в голосе.
Саша должна была услышать это и воспринять как предостережение. Но она не восприняла.
– Давайте выпьем холодного лимонада. Я сейчас сделаю.
И первой прошла в кухню.
Мальчик вприпрыжку последовал за ней.
Сын…
– Когда ты собиралась мне рассказать?
Логинов встал в проёме двери, прислонился плечом и, сложив руки на груди, наблюдал, как Сашка достаёт апельсины, лимон, моет их под краном.
– Когда ты собиралась мне рассказать? – он повысил голос, перекрикивая шум воды.
Краем зрения заметил, как Тёма широко раскрыл глаза от удивления и… нет, пока не испуга, но чего-то очень близкого к нему.
Сделал себе зарубку – сбавить тон, чтобы не пугать ребёнка. Но по тому тёмному и булькающему магмой, что поднималось изнутри, понял, что вряд ли получится.
Значит, нужно убрать его отсюда.
– Артём, иди к себе в комнату.
Мальчик вопросительно взглянул на маму, и она кивнула:
– Иди. Всё хорошо.
Больше Сашка не была расслабленной. Она подобралась, как перед схваткой. Тигрица, собиравшаяся защищать своего детёныша.
Они смотрели друг другу в глаза.
Чёрт!
Ярослав знал отличный способ сбросить скопившееся напряжение. Но теперь он должен был учитывать наличие в их жизни ребёнка, переводившего сейчас большие глаза с мамы на папу.
И сначала он хотел получить ответ.
– Когда ты собиралась мне рассказать? – повторил он в третий раз, когда Тёма ушёл из кухни. Горло сдавило, и голос осип, слова с трудом прорывались наружу. От злости? Раздражения? Обиды?
Сашка ещё раз зыркнула на него и вдруг сдулась.
– Я собиралась, Яр, честно, – вместо того чтобы защищаться, принялась оправдываться. Опустилась на стул. – Всё выжидала, надеялась, наступит удачный момент. Но как его узнать, этот момент, после десяти-то лет? Не знаю…
Она развела руками и опустила глаза.
Злость угасла. Так же быстро, как и разгорелась.
Захотелось подойти к ней, обнять, успокоить, уткнуться носом в волосы и прошептать, что всё хорошо, что он очень рад.