Люби меня через годы
Шрифт:
Но отойти от окна она мне не позволила. Пальцы крепко держали ткань платья.
– Ярослав… это я… и тётя Таня… она… капли в вино… он лежал, смотрел… потом уснул… я сама раздела… потом… сказала, что было… что ребёнок… Алина… не он отец… другой…
Что?
Из левого глаза Кристины выскользнула слеза и скатилась по щеке. А потом она снова закашляла. И в этот раз приступ был гораздо сильнее.
– Позаботься… – зашептала она, когда вновь смогла говорить.
А на губах выступила кровь. Сначала просто подкрасила
– Саша!
Я обернулась. К нам бежали. Это хорошо, значит, помощь близко.
– Вызывайте скорую! Срочно! – крикнула как могла громко, чтобы они не теряли времени. И тут же заговорила тише, сжимая бледную ладонь Кристины: – Всё будет хорошо. Помощь уже в пути. Ты будешь жить и сама позаботишься о своей дочери.
– Что случилось?
Барчук добежал первым, почти не запыхавшись. Быстро осмотрел машину, меня, Кристину, у которой начался очередной приступ кашля, но она по-прежнему не выпускала моё платье из пальцев.
– Она врезалась… – слёзы всё-таки текли, и я не знала, как давно это происходит. Громко всхлипнула. – Кажется, что-то повредила. Внутри…
Через несколько секунд подбежали остальные. Впереди парни. Девчонки изрядно отстали. Разуться здесь решилась только я.
– Надо посмотреть, можно ли её вытащить, – Барчук вдруг взял на себя командование, и одноклассники беспрекословно ему подчинились.
Он отстранил меня. И я отошла на несколько шагов, растерянно глядя на суету, почти не слыша испуганного шёпота вокруг.
Дверь заклинило. И открыть её получилось не сразу. Барчук проверил ноги Кристины.
– Не зажало, – сообщил он. Но вытащить наружу не позволил: – Пусть сперва врачи оценят её состояние.
И ответом на его слова раздался тревожный сигнал скорой помощи.
Это было похоже на плохой сон.
Мир вокруг освещался мелькающими бело-голубыми огнями. Суетились люди, что-то говорили друг другу, иногда кричали. Кристину вытащили из машины и уложили на каталку.
Кто-то сказал, что мне тоже нужно в больницу.
Я покачала головой. Кристине плохо, это ей нужна помощь. Не мне.
Тогда кто-то заставил меня посмотреть вниз и приподнял мою ногу. На ступне была кровь.
Я пожала плечами. Наверное, наступила на стекло. Это неважно. Но меня всё же усадили в машину и куда-то повезли.
62
Всё остальное смешалось в единый цветной калейдоскоп.
Вот я еду в больницу. И за окном мелькают улицы, деревья, фонари.
Поворот калейдоскопа и смена декораций.
Женщина в белом халате обрабатывает мои ноги и что-то бурчит о том, какая я безответственная. А может, и не бурчит, но лицо у неё такое хмурое, раздражённое, что я различаю недовольство моим поступком.
Снова поворот.
Хмурое лицо Логинова, который сидит со мной рядом в
Ещё поворот.
В дверях застывает испуганная Милена. Её отталкивает Алина и прорывается вперёд. Лицо девочки искажено рыданием, она что-то кричит и молотит отца кулачками. Но я не слышу звука.
Его словно выключили.
Доктор в светло-зелёном костюме что-то говорит Ярославу, а я только и могу, что следить за его мимикой. И понимаю – всё не очень хорошо.
Алина снова кричит, у неё начинается истерика. И Ярослав, мягко обняв дочь, уводит её вслед за доктором. Перед уходом он что-то говорит Милене, и она подходит ко мне. Говорит, но я не слышу. Только смотрю на неё, силясь разобрать слова.
Но вместо них слышу море.
Оно, играется, плещется, накатывает на берег, то легонько ударяясь о камни, то отходя назад с влажным шелестом.
Тогда Милена протягивает мне руку, и я её принимаю. Она помогает встать. И это хорошо, потому что меня покачивает из стороны в сторону. Не знаю, смогла бы я идти сама. Скорее всего, так бы и осталась на обитой коричневым дерматином скамейке.
В лифте Милена прислоняет меня к стене, одновременно придерживая рукой, и я стою, испытывая благодарность. Почему-то сейчас мне очень трудно принимать самостоятельные решения.
Внизу нас ждёт такси.
Милена помогает мне устроиться на заднем сиденье и сама садится рядом. Она снова придерживает меня, потому что я почему-то всё норовлю съехать на бок. Когда машина наконец останавливается, я испытываю облегчение.
По крайней мере, больше не трясёт.
Милена открывает калитку, и мы идём по дорожке, выложенной природным камнем. Слева – многоярусная клумба из профессионально подобранных цветов. Справа – идеально ровная зелень газона.
Это не мой дом.
Это дом Логинова.
Я не хочу идти туда, потому что там живёт Кристина, и она меня ненавидит.
Но, когда открывается дверь, вспоминаю – Кристины здесь нет. Она в больнице. А у меня всё равно не осталось сил, чтобы добраться до своего дома. Поэтому я позволяю Милене привести меня в комнату на первом этаже, где нас встречает улыбающаяся Герда и приветливо машет хвостом.
Милена достаёт из шкафа футболку и помогает мне надеть её вместо платья. Затем укладывает меня на кровать и подтыкает одеяло, будто маленькой.
Герда тоже забирается на постель и ложится, прижав меня тёплым боком.
Я боюсь, что Милена уйдёт и выключит свет. Не хочу оставаться в темноте. Но она сидит рядом и держит меня за руку.
«Как же она выросла», – думаю я, прежде чем провалиться в сон…
Проснулась оттого, что мне лизали лицо. Язык был хоть и тёплый, но мокрый и скользкий, а изо рта пахнуло собачьим кормом.