Люби меня нежно
Шрифт:
В конце, концов Феррама прекратил сопротивляться и с ужасом опустил взгляд на свою грудь, которую она оцарапала наманикюрённым розовым ноготком. «О, ничего себе! Неужели я и вправду сделала это? Он превратил меня из нормальной женщины в фурию!» Лицо Феррама на ее глазах приобретало зеленоватый оттенок. О, ее рыцарь, похоже, боится вида крови. Хорош, ничего не скажешь!
Его смеющиеся глаза вдруг потемнели. Он молниеносным движением схватил Синтию и перевернул ее на спину. Теперь он грозно возвышался
«Я не должна думать о том, как сексуально это выглядит со стороны».
Он переплел ее пальцы и придавил ее весом своего могучего тела.
«Я не стану думать о том, как его волосы щекочут мою грудь».
Он обвил ее бедра, и она не могла даже пошевельнуться.
«Я не стану думать о его объятиях, я не стану думать о его губах, я не стану думать о том, как он возбуждает меня».
– Если ты хотела овладеть мною, моя принцесса, то стоило меня просто попросить, - шелковым голосом отозвался он.
Она лишь прошипела что-то в ответ. Он закрыл глаза, вздохнул, снова открыл глаза и выпалил:
– Все эти звуки могут свести с ума. Ты стонешь, рычишь, шипишь. Ты это нарочно делаешь, чтобы занести меня? Хочу предупредить, милая, что если ты будешь мурлыкать, я за себя не отвечаю. Хотя я и благородный кабальеро, но все-таки мужчина - из плоти и крови.
– Что?
– закричала она.
Значит, он лишь хотел посмеяться над ней! Как будто рычание и шипение можно считать атрибутами соблазнительной красотки! И она никогда в жизни не мурлыкала! И не станет. Правда.
– Запомни одну вещь, - в ярости произнесла она.
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Он посмотрел на нее неожиданно серьезно, и вдруг с его уст сорвалось проклятие на испанском. Он все еще удерживал ее руки. Продолжая зажимать ее кисти одной рукой, второй он взял Синтию за подбородок и пристально посмотрел на нее.
– Ты плачешь, - обвинительным тоном заявил он, словно она совершила преступление, словно оказалась карточным шулером.
– Ничего подобного, - сказала она, ощущая, как с ресниц скатывается крупная слеза.
Синтия никогда не плакала, но, вероятно, события последних дней доконали ее. Она всегда плохо воспринимала шутки и поддразнивания, боясь, что кто-то сможет раскусить ее и понять, насколько уязвимой она себя чувствует. Так как внешне она держалась очень строго, мало кто мог заподозрить ее в мягкости характера. Но предложение принца стало последней каплей. Он признался ей в своих чувствах лишь затем, чтобы посмеяться над ней. Женщина ведь не из железа сделана.
Во всяком случае, так объясняла свое поведение сама Синтия.
Феррама вытер подушечкой большого пальца скатившуюся слезу и слизнул ее кончиком языка.
– Не надо… - прошептала она.
– Не надо, - эхом отозвался он.
– Не надо что?
–
От его близости у нее шла голова кругом. Но он словно не ощущал этого и придвинулся еще ближе. Хорошо, что она была в роли пленницы, иначе бы не поручилась за себя.
– Плакать, - нежно произнес он.
Она ощутила его горячее дыхание на своей щеке и еле сдержала новый приступ рыданий. Вместо этого она лишь тихонько ойкнула.
Он застонал.
Ее тело отозвалось волной удовольствия, которая захлестнула ее до самых кончиков пальцев. Ее кожа покрылась мурашками. Кто знал, что это может выглядеть так эротично?
– Все эти звуки сводят меня с ума, - низким, чарующим голосом отозвался он.
Она могла бы сказать то же самое о нем. Может, они и вправду были заколдованы? Может, это все Элмер?
Указательным пальцем он стер еще одну слезинку. Ну почему она плакала?
– Ты всегда рыдаешь, когда мужчины делают тебе предложение?
– поинтересовался он.
– Мне еще никто не делал предложения, - призналась она, только потом подумав, что могла бы придержать язык за зубами.
– Неужели?
– улыбнулся он.
– И мне тоже. Но я же не плачу.
– Ты снова надо мной смеешься?
– Если я не буду смеяться, то буду делать что-то другое.
– Например?
При других обстоятельствах Синтия не стала бы задавать таких вопросов, но этот мужчина оказывал на нее колдовское воздействие.
Она таяла, как мороженое. Ее сердце бешено билось в такт его пылким признаниям. И ей так хотелось поцеловать эти чувственные губы, которые были в столь опасной близости от ее губ, что она не могла думать ни о чем другом.
– Я поцелую тебя, - сказал он, наклоняясь еще ниже.
Неужели он умеет читать мысли? Может, ему просто стало жалко бедную дуреху, у которой глаза на мокром месте? Может, у него на уме только желание добиться ее согласия на мирное разрешение их спора?
Какая разница?!
Нет, все-таки разница есть. Они вступают на запретную территорию. Если она позволит принцу поцеловать себя, то следующим шагом будет… следующий шаг. «И я погублю себя навсегда», - подумала она.
– Нет!
Он не ожидал, что она окажет сопротивление в последний момент.
– Я говорю всего лишь о невинном поцелуе. Нам ведь надо чем-то заполнить время, - начал упрашивать ее принц.
– Поцелуе?!
– язвительно отозвалась она.
– Тогда что это так давит мне на ногу?
«Синтия, ты должна быть как можно грубее. Только так ты собьешь с него спесь».
– О, это всего лишь Питер. Не обращай на него внимания, - смущенно сказал принц.
– Он вечно хочет большего.
– У тебя и имя припасено для… - задыхаясь, произнесла она.
– Питер-близнец?