Люби меня по-французски
Шрифт:
Я хотела взобраться наверх, но мой желудок так яростно урчал, что я больше не могла это игнорировать. Не желая больше тратить времени внутри помещений, я нашла стойку с сэндвичами, заказала ветчину с сыром на половинке багета и съела его, когда вернулась к башне.
Закончив кушать, я сделала несколько снимков с земли, прежде чем забралась на семьсот шагов на второй этаж и поднялась на лифте на самый верх. Я вышла из лифта с крайне необузданным предвкушением и пошла прямо к перилам. Осмотревшись, я не могла подавить вздох. Путеводители не лгали: вид на Париж в сумерках был захватывающим. И даже несмотря на то, что я была в самом романтичном городе
Усмехнувшись своему новому позитивному настрою, я повернулась налево, как раз в тот момент, чтобы увидеть великолепную молодую пару, которая целовалась и делала селфи на красивом фоне. Мои губы тут же опустились, и я отвернулась.
Нет, не отворачивайся. Их любовь не нанесла ущерб твоей.
Несколько глубоких вдохов спустя, я была в порядке. Я даже улыбнулась им.
Видишь? Ты можешь сделать это.
Чтобы отпраздновать заключение мира с моим первым приключением в роли независимой женщины, я пошла в бар шампанского [5] заказала бокал и произнесла молчаливый тост. Мечта — приехать в Париж — становится явью.
5
«Шампанское-бар», расположенный на вершине Эйфелевой башни, и выпитый в нем бокал игристого напитка — это своего рода логическое завершение подъема на главную достопримечательность Парижа.
Мое горло все еще пощипывало от пузырьков, когда я услышала вздохи и бормотания в толпе позади себя. Я повернулась и увидела молодого мужчину, который стоял на одном колене перед красивой девушкой, чьи пальцы были прижаты к ее губам. С широко открытыми глазами, я наблюдала, как мужчина достает коробочку с кольцом из кармана и открывает ее.
Боже мой. Это не должно происходить.
Я залпом допила шампанское, смотря на сцену перед собой с неверием. В смысле, серьезно? В тот момент, когда я решила, что Париж — это не только романтика, в десяти шагах от меня делают предложение? Я не слышала, что он говорил, но видела, как девушка счастливо закивала, и он надел кольцо ей на палец.
— Да! — крикнула она, и вся толпа взорвалась аплодисментами и бурными криками, когда девушка наклонилась и поцеловала своего жениха.
Улыбаясь вполсилы, я поставила свой бокал и проскользнула через толпу к лифту; в моем горле образовался комок, где еще минуту назад были пузырьки.
Я пыталась подбодрить себя прогулкой вдоль Сены, но моя позитивность независимой женщины уже угасла.
Везде, куда бы я ни посмотрела, я видела влюбленные парочки.
Везде, черт побери.
Держащиеся за руки на мостах, тайком целующиеся в укромных уголках, шепчущиеся друг с другом, на каких бы языках они не говорили, обменивающиеся тайными улыбками, заходящие в бары и рестораны, смеющиеся над всеми одинокими неудачниками в городе — по крайней мере, это я чувствовала.
Я
К черту тебя, Такер. Это должны были быть мы.
С каждым шагом, в моих венах все сильнее разгорался гнев. Маленький голосок в голове говорил мне, что я была глупой и на самом деле, я не хотела, чтобы Такер был здесь со мной, и сейчас я, вероятно, выглядела как вредный ребенок, топающий по улице со скрещенными руками и угрюмым видом на лице, но мне было плевать. Я была зла на Такера, что он обманул меня, зла на себя, что позволила этому случиться, зла на Коко и Эрин, что заставили меня приехать сюда одну, зла на все эти парочки, которые видела, зла на Францию, зла на любовь.
И к тому же я потерялась. Я перестала идти и огляделась вокруг, но не увидела никаких ориентиров или дорожных знаков. Было темно, и хоть я ненавидела мысль о том, чтобы вытащить карту и выставить себя жалким туристом, но что еще я могла сделать? Паника сжала мою грудь, и я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и успокоиться прежде, чем все плохие сценарии моей матери и беспокойство проникли бы в мой мозг.
Ладно, все, хватит. Мне нужно вино.
Я прошла еще один жилой квартал и к своей удаче обнаружила, что прохожу мимо здания с английскими словами, написанными на нем: «Бивер-бар & гриль». При более внимательном рассмотрении вывески, я узнала, что это был канадский спорт-бар. Остановившись на мгновение, чтобы подумать, я решила, что не зла на Канаду, бобров или спорт, так что я вошла и огляделась вокруг.
Это было небольшое место, не шумное и без большой толпы, только несколько человек сидели вдоль длинной деревянной барной стойки слева и группа или две за столами у задней стены. Тщательно осматривая всех присутствующих, я искала целующиеся, шепчущиеся или щупающие друг друга парочки, всё, что могло сигнализировать о неизбежной помолвке, но особой любви в воздухе я не увидела. Большинство людей пили пиво из больших стаканов и смотрели хоккейную игру на огромном телевизоре над баром.
— Ты кого-то ищешь?
Удивленная, что это было обращение на английском, я посмотрела влево, где стоял бармен, вытирая стаканы и смотря на меня с веселой улыбкой. Ему, вероятно, было чуть за двадцать, его голова была покрыта неряшливыми, длинноватыми кудряшками, а на выступающем подбородке была темная щетина.
— Прости, что?
— У тебя было очень решительно выражение лица. Ты ищешь кого-то? — он поднял брови, когда повторил вопрос, и я заметила очевидные признаки акцента.
— Как ты узнал, что я говорю по-английски?
Один уголок его рта приподнялся.
— Я сразу узнаю американца, как только вижу.
По каким-то причинам, его комментарий удивил меня. Что было во мне такого очевидного от американца? На мне не было футболки «Найк», кроссовок или бейсбольной кепки. Я сложила руки на бедрах и сдула волосы с лица.
— Я могу быть из Канады.
— Нет. — Он покачал головой и поставил стакан.
— Почему ты так уверен?
— Канадец бы просто ответил на вопрос.
Немного ощетинившись, я опустила руки и расправила плечи.