Люби меня вечно
Шрифт:
— Боже правый! — ахнула она. — Испугали меня до смерти!
Из темноты раздался смешок:
— Ох, этого я не хочу.
— Да неужели? — пробормотала она, осторожно направляясь к камину за горящей веточкой, чтобы зажечь лампы. — И с чего это, позвольте спросить, вы прячетесь в темноте в моей комнате, Лахлан?
Она без труда определила, кому принадлежал голос из темноты.
— Прячусь? Нет, я просто дожидаюсь, — сказал он и объяснил:
— Я хотел тебя увидеть, пока ты не легла, чтобы
— Увидеть меня? — переспросила она, зажигая первую лампу. Оглядевшись, она обнаружила его в удобном кресле у окна. — Ну вот вы меня и видите.
— И, как всегда, с огромным удовольствием, — ответил он; зеленые глаза медленно скользили по ее фигуре.
От комплимента, совершенно неожиданного, она покраснела. А его медленный и внимательный взгляд обволакивал необыкновенным теплом.
Кимберли вдруг смутилась и не нашла в себе больше сил выговаривать ему. Кроме того, нужно было сообщить Лахлану о том небольшом эксперименте, который они с Меган собирались устроить с Эйблзом. По правде говоря, она намеревалась заглянуть к нему в комнату утром специально, чтобы предупредить его. Так что даже хорошо, что он сюда зашел. Совершенно неприлично, конечно, но… Этот человек, похоже, никогда не соблюдает приличий.
Поэтому, направляясь к следующей лампе, она объявила:
— Лошадей нашли.
— Знаю.
Она приподняла бровь, выражая удивление по поводу его тона:
— Вы, кажется, не слишком довольны? Он пожал плечами, а потом подался вперед, уперевшись локтями в колени.
— Потому что хотел сам их найти и следить за ними, пока туда не явится вор.
— Насколько я знаю, этим занят герцог.
— Не думаю, что он сделает все как надо. Наверняка приведет туда слишком много людей и расставит их по всему лесу. Они себя выдадут — и наш вор исчезнет навсегда.
Это звучало не очень обнадеживающе, поэтому она поделилась с ним второй новостью:
— Я придумала другой способ покончить со всем этим. Теперь пришла его очередь вопросительно поднимать бровь. Кимберли заметила, что выглядит он лучше: синяки побледнели, шишка со лба исчезла. Даже губы стали нормального размера, хотя несколько ссадин еще не прошли. Пока в большой комнате горела всего одна лампа, он снова казался чертовски привлекательным.
Заметив, что все еще смотрит на его губы, Кимберли снова покраснела и выпалила:
— Герцогиня устроит завтра или в крайнем случае послезавтра один эксперимент.
Она быстро зажгла лампу на туалетном столике и бросила ветку обратно в камин. Повернувшись к нему, она убедилась, что лишнее освещение отнюдь не помогло. Он по-прежнему оставался таким же привлекательным: каштановые волосы упали на белую рубашку; в отблесках света от камина в его волосах появились
— Какой эксперимент?
Кимберли даже пришлось секунду соображать, о чем они говорят. Она покраснела еще раз — оставалось только надеяться, что Лахлан этого не заметил.
— Я сегодня разговаривала с Биллом Эйблзом, — объяснила она. — И доказала — по крайней мере себе, — что он вообще не знает вашего голоса. Так что мы заставим его послушать вас и еще нескольких шотландцев, а он должен будет сказать, какой голос принадлежит вам. Он этого сделать не сможет. Ему придется угадывать.
Лахлан мгновение помолчал, размышляя над ее словами, а потом сказал то же, что и Меган:
— Ему может повезти.
— Да, тогда нам страшно не повезет. — Она вздохнула. — Если это не сработает и если… если отпущенный вам срок закончится, а вор не будет пойман, тогда я признаюсь, где была той ночью.
Она сумела удивить его. Он стремительно встал и в следующую секунду уже был рядом с нею, на сей раз удивив ее. Она пришла в сильнейшее волнение — он оказался совсем близко и вдруг нежно, обхватив руками ее голову, спросил:
— Ты пойдешь ради меня на это, милочка? Его взгляд обжигал ее, так что Кимберли вынуждена была опустить глаза. А прикосновения, Боже правый!..
— Придется, — шепотом призналась она. — У меня не будет выхода. Я не могу допустить, чтобы вас отправили в тюрьму, а то, что я была с вами, доказывает…
Поцелуй прервал ее слова, не дав договорить. Она могла избежать его, отодвинуться… Может быть. Но теперь — теперь было уже слишком поздно. Она снова ощутила его вкус, шершавость запекшихся на губах болячек, нежность языка… Запах его тела пьянил ее.
Сначала его губы прикасались к ней очень осторожно, но в руках его уже ощущалась сила — он удержит ее, если она решится прервать поцелуй. Но она не хотела даже и пытаться, ни капельки не хотела. Она знала, что должна была бы, но… Когда она была рядом с Макгрегором, слово «должна» теряло смысл.
Ее чувства вновь проснулись, обострились до предела. Она трепетала от волнующего ожидания. Сладкой болью наполнилась грудь, томительным желанием налилось тело! А ведь он еще к ней не прикасался: только держал в ладонях ее лицо, да губы их слились в поцелуе…
Она слабо вздохнула и положила руки ему на грудь — не оттолкнуть, а чтобы дотронуться до него. Казалось, Лахлан только и ждал этого, потому что в ту же секунду обнял ее и тесно прижал к себе. Теперь его язык двигался глубоко и очень чувственно. Руки жарко скользили по ее спине и бедрам, привлекая ее все теснее к возбужденной плоти, к его жару. Наконец он подхватил ее на руки и осторожно положил на кровать.