Люби меня
Шрифт:
– И? Что ты от меня хочешь? – выпаливаю раздраженно. – Чем я могу помочь?
– Поговори с Лизой… Она должна меня простить!
– Никто тебе ничего не должен.
Только я втрамбовываю это матери, на пороге кухни появляется сама Лиза.
– За что простить, мам? – чеканит она необычайно резким тоном. – За то, что ты воспользовалась моим беспомощным состоянием, чтобы убить моего ребенка?
Сначала я теряюсь. Но… Слово за слово, и открывается такая кошмарная правда относительно того, что она сотворила с сестрой… С ее, сука, родной дочерью! Я снова впадаю
Она убила своего внука… Она просто убила его?
– Боже… Боже… – выдыхаю урывками. Мой мир раскалывается и разлетается на осколки. Не справляясь с эмоциями, выплескиваю на маму весь развернувшийся внутри меня гнев: – Как ты могла?! Еще хватило наглости прийти сюда! Жалуется она… Да лучше бы Артем тебя реально придушил! Правильно бы сделал! Прибежала тут, когда деньгами запахло… Ты серьезно думаешь, что такое можно простить?! Конечно, думаешь… Потому что ты сама жестокая тварь! Вот ты кто! Убирайся!
Не успеваю закончить, как мама, скидывая маску жертвы, разражается проклятиями.
– Блядины неблагодарные! В долги нас загнали, опозорили… Еще и умничаете! Ишь, выросли! Тьфу! – плюет прямо нам под ноги. – Чтоб тебя Боженька недугом покарал! – горланит, тыча в меня пальцем. – А тебе… – сосредотачивает залитый злостью взгляд на сестре. – Чтоб никогда больше не понесла…
После этого Лиза буквально звереет. Хватает нашу мать за шкирку и тащит ее на выход.
– Убирайся! И никогда больше ни к Соне, ни ко мне не подходи, – высекает с ледяной яростью. – Сунешься, расскажу Чарушину. Свернет тебе шею, никто не узнает. Уж поверь, никакой Бог тебе не поможет.
Лиза бы никогда безосновательно не стала угрожать. Не в характере сестры это. Тут уже реально терпение закончилось. Никто не будет церемониться. Размажут ее Чарушины, как букашку, если сию секунду не исчезнет из нашей жизни. И мама это, наконец, понимает. Убегая, чуть дверь нам не вываливает. Вздыхаем и молча ее за ней закрываем.
Лиза сразу же уходит в ванную. А я обхватываю себя руками и снова пытаюсь успокоиться.
Что за день-то?!
Господи…
Меня всю колотит. Не могу унять эту дрожь. И когда вернувшаяся сестра принимается меня утешать, я, не сдержавшись, делюсь с ней стычкой, которая произошла между мной и Людмилой Владимировной.
– Представляю… – шепчет Лиза сочувственно. – Неприятно, конечно. И все же не смертельно. Думаю, Сашина мама отойдет от шока и поймет, что сама виновата в том, что застала вас.
– Ничего она не поймет, – выталкиваю и всхлипываю. – Слышала бы ты, что она мне наговорила! Похуже, чем эта недомать… Шлюхой меня назвала, нищебродкой, пустоголовой вертихвосткой, дрянью… Еще как-то… – откровенно рыдаю.
Мне просто нужно поделиться. С кем, как не с Лизой? Позволяю себе выплеснуть почти все, что беспокоит.
– Да, Сонь, подожди… – шепчет мне сестра. – Говорю же, она на эмоциях все это выдала. Пусть пройдет время. Все забудется и наладится. Ты у меня вон какая красивая. Светишься! Никто перед тобой не устоит. Даже Сашкина мама!
– Думаешь? – неуверенно улыбаюсь.
Слишком много боли
– Знаю, Сонь!
Обнимаю свою любимую сестренку и неожиданно смеюсь.
– Может, она увидела, какая я красивая, и позавидовала? – тарахчу, сама не понимая что. – Она такая, знаешь… На любителя! Высокая, крупная тетка. Сашка такой большой в нее, короче.
– Ну, неудивительно, – смеется следом за мной Лиза. – Прокурорша же!
И тут… Мое веселье обрывается. А все ложные надежды развеиваются.
– В смысле?
– А ты не знала? Родители Саши в прокураторе работают. Отец – главный прокурор Одессы. А мать – один из исполнительных, как я поняла со слов Артема.
– Хм… Саша мне никогда не говорил.
– Ну, может, тебе оно и не надо… Это я так… Вырвалось.
Я, конечно, слышала, как Даня называл Сашу прокурором, но… Боже, я всегда воспринимала это без особой смысловой нагрузки. Никогда не думала, что это может быть связано со статусом его семьи.
Знаю, что у них какой-то большой международный бизнес имеется. Думала, что достаток и влияние сугубо оттуда. А оно вон как оказывается, кроме всего прочего… Теперь понятно, почему Людмила Владимировна при разговоре со мной звучала так, словно зачитывала приговор.
Профдеформация, черт ее дери.
И эти ее угрозы… Дурка, решетка… Связи по другим городам страны…
Нет, это все не меняет дела.
Просто…
Почему Саша мне ничего не сказал?! Это очень странно.
Я в полной прострации от всех этих безумных новостей. Их слишком много на один день. А Лиза еще и о своей предстоящей свадьбе сообщает. Я, безусловно, счастлива за нее. Мечтала ведь о том, чтобы сестру любили. И вот она помирилась с Тёмой. Ее приняла его семья. Да не просто приняла… Что бы там не болтала Сашина мама, Чарушины рады за сына и уже полюбили Лизу. Они хотят большую шикарную свадьбу и просят, чтобы молодые жили в их доме всегда.
Блин, Чарушины настолько крутые, что Тёмыч, когда заезжает за Лизой, даже мне предлагает поехать с ними. Места, говорит, хватит всем. Я несколько в шоке. Но так рада за сестру. Ее не только Артем любит, она попала в прекрасную семью. Теперь точно будет счастлива, как того и заслуживает.
От идеи жить у Чарушиных я, конечно, отказываюсь. Заверяю, что не буду грустить. Но едва сестра с женихом уезжают, погружаюсь в тоску. Чтобы как-то отвлечься, убираюсь в опустевшей комнате Лизы. При этом с трудом сдерживаю слезы. Приходится закусывать губы.
Счастлива за нее… Конечно, счастлива.
Просто скучаю сильно.
Наверное, сегодня слишком много потрясений и эмоций перенесла. Уязвимая стала. Надо продышаться, и все само собой уляжется.
А мы ведь с Сашей сейчас тоже могли бы готовиться к свадьбе. Выбирали бы с Лизой вместе платья. Может быть, сделали бы одно торжество на двоих. Ой, как бы классно было!
Красиво, стильно и значимо.
Но…
Что-то пошло против Сашиных планов. А я даже не знаю, что. Хотя, чтобы догадаться, много ума не надо.