Любимая девушка знахаря
Шрифт:
– Тебе уже страшно, да? – улыбнулась в темноте Алёна. – Может, ты уже раздумал продолжать со мной знакомство, когда мы отсюда выберемся?
– Не раздумал я ничего, – ответил Понтий очень серьезно. – Даже не надейся. Просто чем дальше идет время, тем сильней мне хочется отсюда выбраться. Чтобы скорей... чтобы все случилось скорей! А поцеловаться-то мы хоть можем или нет?
– А у тебя колечко по-прежнему в носу торчит? – спросила Алёна опасливо.
– Нет, – сказал Понтий. – Я его просто так, для понта надел, чтобы максимально экзотически-фотографический вид иметь. Фенечек в бороде я вообще-то не ношу, пирсинга у меня никакого нет, я очень благопристойный, даже скучный сисадмин по жизни.
– Да? – с сомнением в голосе протянула Алёна.
– А что? – испуганно спросил Понтий. – Тебя мое признание
– Успокойся, – усмехнулась писательница Дмитриева, – я в жизни не целовалась с сисадминами, так что все очень экзотично.
– Тогда я начинаю перемещаться поближе к тебе? – нерешительно спросил Понтий.
– Рискни, – сказала Алёна, чувствуя ужасную, просто-таки девичью робость.
Когда что-то начинается... это всегда так волнует, даже пугает. Начинается оно для того, чтобы закончиться? Начинается для того, чтобы продлиться? Кто знает... Кто даст ответ... Да никто!
– У тебя губы такие теплые...
– И у тебя.
– А руки холодные!
– И у тебя.
– Ох, я не могу! Не могу больше. Еще раз поцелую тебя – и все, ты от меня не отобьешься. Давай лучше поползем.
– А ты знаешь куда?
– Нет.
– Погоди, как нет? А где Зиновия собиралась Феичу являться в образе Тати?
– Представления не имею.
– О господи... Правда, что ли?
– Ну конечно. Тетка-то подвалы знает, как свои пять пальцев. Понимаешь, дело было так: годах этак в двадцатых у здешней знахарки Захарьевны было два племянника, Тимка и Митюха, которые были друг дружке двоюродные братья. Дознались они, где какой-то человек, бывший отсюда родом, зарыл краденое с амурских приисков золото, и стали его искать. Заставили помогать себе одного человека по имени Вассиан Хмуров. А тот в своих дневниках написал об истории варнацкого золота потрясающую историю. Вот где материал для романа! Я постараюсь ее добыть для тебя у отца, может, напишешь потом книгу. Племянница Вассиана, Маруся Павлова, каким-то образом к Тимке с Митюхой тоже попала и в Тимку влюбилась. Потом все там погибли – и Вассиан, и Тимка, и Митюха. Но как – неизвестно. Известно только, что Маруся, которая несколько дней где-то пропадала, вдруг вернулась в деревню – и сразу засобиралась в город уезжать. Но тут у нее тетка умерла, жена Вассиана. Пришлось похоронить тетку, а потом Маруся слегла. Оказалось, что она беременна. Очень сильно болела, никуда ехать не могла. Вызвала из города мать, да так и умерла в деревне при родах. Сын у нее остался, назвали его Тимофеем – Маруся попросила, сказала, в честь отца. Мать Марусина потом его в город увезла, он там и вырос, там и жил. А мужики тем временем нашли в лесу два трупа: истекшего кровью, раненного в обе ноги Митюху и Тимку под завалом. Захарьевна вбила себе в голову, что Маруся вернулась с варнацким золотом, которое добыла, всех мужчин поубивав. И дядю своего, и двух парней. А перед смертью якобы его в подвале спрятала.
– А почему именно в подвале? Почему она не могла его отдать матери? – задумалась Алёна.
– Потому что сыном Маруси был отец Феича. И если бы золото осталось в семье, Феич уж точно знал бы об этом и не искал его. Вот что он знал, так о рукописи Вассиана. Ее выкрала когда-то Захарьевна. С тех пор Феич ее ищет. Думает, в ней есть указания, где клад спрятан.
– Понятно... – протянула Алёна. – А почему Маруся в доме спрятать золото не могла?
– Да потому, что Захарьевна умудрилась с Марусиной матерью сдружиться и помогала ей ухаживать за умирающей. В доме она каждый лоскуток перевернула, под каждой щепочкой посмотрела. И поняла – золото могло быть зарыто только в подвале. Но что могла там раскопать одна Захарьевна? Дом стоял заколоченный. К кому было обратиться старой знахарке? У Тимофея была в деревне любовница, дальняя родня Захарьевны. Звали ее Александра. У нее была от Тимки дочь. Но что могла девка? И вот Захарьевна дождалась, пока та девушка повзрослела, вышла замуж, родила сына – моего отца, и все тогда открыла Александре, чтобы та когда-нибудь рассказала своей дочери и ее детям. Она рассказала, ну и... отец с Зиновией выросли, отравленные мыслью о богатствах, которые лежат зарытые и ждут, чтобы их кто-то взял. Зиновия поселилась в материном доме и стала мирской послушницей, чтобы из Падежина
– Все понимаю, – сказала Алёна, – кроме одного: откуда взялся «белый тигр»?
– Да в рукописи Вассиана он был упомянут, – усмехнулся Понтий. – Там из-за него такой сыр-бор разгорелся...
– Второй вопрос: зачем нужно было сваливать нас в овраг?
– Понимаешь... – Голос Понтия звучал нерешительно. – Я видел, как отец писал то письмо, которое ты потом прочла. Отправил-то он его гораздо позже, но когда писал, я видел. И понял, что он против Феича что-то задумал. Конечно, я не мог допустить, чтобы мои самые близкие люди оказались замешаны в убийстве. Понимаешь? Может, глупость сделал, но мне не хотелось смерти Феича... Я знал, что вам придется за помощью вернуться к нему. Нужно было устроить так, чтобы никто не заподозрил ничего... И я там, в развалинах, думал, что успею до девяти к Феичу вернуться и его предупредить. Но вышло иначе. Между прочим, ни о чем не жалею! Потому что...
– Погоди, – остановила его Алёна, улыбаясь против воли. – Значит, что? Нас сейчас ищут? Феич и Леший вернулись и обнаружили, что я исчезла. Феич увидит, что нет «беретты» и фонаря. Увидит в компьютере открытое письмо твоего отца, поймет, что я его прочла. Леший мою натуру знает! Они сообразят, что я полезла в подвал, и отправятся меня искать. С другой стороны, тебя ищет Зиновия. Может быть, в компании с тем же Феичем и Лешим, поскольку, как я успела усвоить, они единственные трезвые мужики во всем Падежине. Итак, наша задача ждать, ждать и ждать. И не дергаться.
– А может, немного все же подергаемся? – легкомысленно пробормотал Понтий, перемещаясь поближе к Алёне.
Но она отстранила его нетерпеливые руки. Ненароком задела кнопку подсветки на часах – блеклый синеватый свет вспыхнул в кромешной подземной тьме, как блуждающий болотный огонек.
– Ой, мне чудится? Или кто-то зовет?
Они замерли, схватившись за руки.
– Понтюшка!
– Леночек!
– Это меня! – проговорили оба пленника подземелья разом. И закричали хором: – Мы здесь!
– Включи подсветку, – быстро попросил Понтий. И заорал: – Идите на свет! На миганье! Мы здесь!
Алёна нажала на кнопочку на циферблате. Что-то было не то, что-то не так... Что-то мешало, какая-то мысль, которая лишила вдруг ее голоса...
Циферблат светился блекло, чуть синевато. Но почему там, где она осматривала подвал с крючьями, растрескавшееся бревно вдруг заиграло теплым золотистым свечением? А что, если...
– Понтий!
– Леночек!
– Мы здесь! – заорал Понтий.
Алёна молчала, снова и снова нажимая на подсветку часов. Мысли мелькали, быстрее секунд на циферблате.
Неужели... неужели свет показался ей таким теплым оттого, что в нем блеснуло золото? Неужели Маруся спрятала его в столб, в подпорку свода? Наверное, оно было в каком-то мешочке, а тот, возможно, разорвался или развязался... самородки рассыпались... И теперь, если вернуться туда...
– Леночек! – Голоса уже совсем близко.
Можно им сказать. Можно им не говорить.
– Понтий, послушай...
– Что? Что? – радостно заорал тот. – Они сейчас появятся. Они сейчас будут здесь! Мы спасены!
– Понтий, дай мне слово, что ты сам не будешь клад искать и отговоришь своих близких. А я постараюсь отговорить Феича.
– ЧТО?! – Он даже захрипел.
– Понтий, ты помнишь мою книжку? Что там сказано о кладах?
– А что? Не помню.
– Из-за них гибнут люди. Клады зачарованы на какое-то количество голов. То есть тот, кто их находит, гибнет. Нужно, чтобы его достало из земли сколько-то народу, только тогда им и можно пользоваться. Возможно, то золото тоже зачаровано. Возможно, и Тимка, и Митюха, и Вассиан, и Маруся погибли именно оттого, что брали клад, держали его в руках. Вероятно, заклятье еще продолжает действовать!