Любимая игрушка Создателя
Шрифт:
– Вор, поди. И воняет, – высокомерно произнес Данило.
– Не будь таким снобом, – возразил ему Карл Мессир. – Мы, аристократы духа, должны помогать ближнему.
– Обворует же, – протестовал Данило. – Разденет к чертовой матери.
– Он же голодный, – сказала Алена. – Бедненький! И чемоданы носить надо.
– Все мое ношу с собой, – сказал Карл Мессир. – А тебя, друг мой Галицкий, можно только одеть. – Данило по случаю летней жары был в шортах, обнажавших его бледные тощие мосластые ноги. – Выношу на голосование.
– Я тоже! – подхватила Алена.
– Допустим, я «против», а что это меняет? – горько спросил Данило. – Вас всегда большинство!
– Значит, единогласно, – подвел черту Карл Мессир и махнул парню за окном.
Так их стало четверо. Парня звали Ваня Иванько. Карл сказал, что ж, неплохо, хорошее честное имя, но экзотики маловато.
– Можно Юрием Долгоруким, – предложил Данило. – Смотри, какие грабки длинные!
– Нет, – ответил Карл. – Он у нас будет Сократ.
– Тоже красиво, – одобрил Данило, не удивившись.
Обезьянка Ники принадлежала лично экстрасенсу.
После выступления труппа собиралась в номере Карла Мессира. Алена накрывала на стол. Сократ неуклюже помогал – открывал бутылки, резал хлеб. Чтец и экстрасенс отдыхали, лежа на узких деревянных кроватях.
– Хорошо работал, Карлуша, – говорил расслабленно Данило, который не был способен помолчать и пяти минут кряду. – Молоток. А вот только непонятно мне…
Он снова, в который раз уже, собирался высказать то, что не давало ему покоя.
– А вот только непонятно мне, Карлуша, как ты это проделываешь? Я ведь скептик по натуре, матерьялист, стреляный воробей, меня на мякине не проведешь! Перевидал магов и фокусников за свою жизнь до фига и не верю этой братии ни на грош. Жулик на жулике, прости господи… Признайся, друг любезный, что это массовый гипноз и на самом деле ни хрена такого не имеет места быть, успокой мою смятенную душу. И покончим с этим мутным делом. В магию, тьфу, не верю и никогда не поверю, в массовый гипноз – верю. Возможности человеческой психики безграничны и непознаны наукой, она не те еще коленца выкидывает. Пятая колонна, вражина. Так как, Карлуша? Массовый гипноз все-таки? Ну, признавайся? Или… что?
Карл Мессир молчит. Ему хорошо лежать вот так, с закрытыми глазами, внимая неторопливому сипловатому голосу Данилы, не напрягаясь насчет смысла. Алена звякает посудой, Сократ цепляется неуклюжими ногами за стулья и роняет предметы. Впервые в жизни Карл чувствует себя в семье. Он любит их всех. И Данилу Галицкого, болтливого пьяницу-гуманиста, и простодушную влюбленную Алену, и Сократа, несуразного, спотыкающегося на ровном месте, который себя не помнит от счастья, что приняли его в артисты – во время последнего спектакля он уносил со сцены расшалившуюся Ники.
– Конечно, массовый гипноз, – говорит он, не открывая глаз. – Ты же умный человек, Данило, материалист! Какая, к черту,
– Не поминай черта к ночи, Карлуша! – живо отвечает Данило, озираясь на темные окна. – А то накличешь! Значит, магии, по-твоему, не существует? Ты это точно знаешь?
– Точно. Не существует. Черт существует, а магия нет.
– Я серьезно, – обижается Данило.
– Мальчики, к столу! – зовет Алена.
– И я серьезно, – отвечает Карл. – Черт сидит на скамейке в темноте и ждет.
– Загадками говоришь, – ворчит Данило, сползая с кровати. – Интригуешь, реноме поддерживаешь. Ты его видел?
– Видел.
– Правда? – Данило воззряется на Карла. – И… какой он?
– Ты же не веришь в нечистую силу!
– В принципе не верю. Но в отдельно взятом случае… или разводишь?
– Мальчики! – зовет Алена.
– Сократ, а ты веришь в чертей? – спрашивает Карл.
Парень задумывается ненадолго, потом говорит застенчиво:
– Не знаю… Есть люди хуже черта…
– Браво! – кричит Данило. – Молодец, Сократушка! Вот именно, хуже черта! Все гадости в жизни мне делали исключительно люди, так называемые хомо сапиенс, хотя лично я сомневаюсь, что сапиенс.
– А кто их под локоть толкал? – не сдается маг. – Он, враг человеческий, и толкал!
– Мальчики!
Они рассаживаются вокруг шаткого гостиничного столика с разновеликими ножками. Данило, мастер церемонии, разливает водку в щербатые граненые стаканы, поднимает свой, рассматривает на свет. Это вроде ритуала – посмотреть на свет, убедиться, что чиста как слеза. И торжественно произносит первый тост:
– За наш маленький, но дружный коллектив и его выдающиеся творческие успехи! До дна!
– Аминь! – бросает Карл.
– Фу, гадость! – кривится Алена, прикрывая рот рукой…
…Карл Мессир, в смокинге, с бабочкой, гибкий, высокий, красивый, стремительно выходил на сцену, приветствуя зал поднятыми руками. Данило напутствовал его шепотом:
– Ни пуха, Карлуша! И не тяни бодягу, пивко ждет.
– К черту! – отвечал привычно Карл Мессир уже на ходу. Переждав аплодисменты, спрашивал звучно: – Что такое чудо?
За сим следовала долгая пауза и озадаченность зала, и только потом чей-то придурковатый голос выкрикивал:
– Когда водяра падает на бетон, и целая!
– Согласен, – смеялся экстрасенс. – Чудес на свете много. Часто мы их даже не замечаем. И почти каждый человек может сам сотворить чудо. Нужно только растормозить подсознание, снять контроль и убрать предохранители. Человек все может. Не верите? Сейчас докажу! Попрошу на сцену всех желающих.
После небольшой заминки, хихиканья и подбадривания друг дружку локтями, зрители, кто нерешительно, кто, наоборот, ухарски, взбирались на сцену. Желающих набиралось по-разному – когда шестеро, когда с десяток, а то и дюжина.