Любимая мартышка дома Тан
Шрифт:
– Третий чай – из одной маленькой долины на южном берегу Южного озера, которое находится в нижнем течении Великой реки, – отчётливо сказал Сангак, повинуясь её кивку. – Это Лунцзин – драконовый колодец.
– Каждая долина даёт свой чай, Поднебесная огромна, разнообразию вкусов нет конца, и если человек умеет наслаждаться ими всеми, находя для каждого время и место, то это достойный человек, – внятно и отчётливо произнесла Ян очевидно заготовленную речь.
И на лицах собравшихся отразилось бесконечное счастье.
А потом чайную посуду начали собирать, зазвучала музыка,
Я достаточно хорошо умел читать лицо драгоценной наложницы Ян: тем, что произошло после этого под бешеный стук гонгов и барабанов, она была потрясена; она очень хорошо поняла, что никогда не сможет повторить этот вихрь движений.
И когда Меванча с растянутыми врозь ногами упала к её стопам, Ян мгновенным и мягким движением, которое Меванча оценила по достоинству, приблизила свои тёмные глаза к сияющим глазам самаркандской звезды.
– Вы должны показать мне два-три движения – может быть, я когда-нибудь смогу их повторить, – прозвучал в тишине её шепчущий голос. Последовала маленькая, но мастерски выдержанная пауза, после которой голос первой дамы империи услышали уже буквально все: – И ещё: вы будете танцевать при дворе.
Глаза Меванчи на фоне побледневшего лица превратились в две блещущие непереносимым светом звезды. Она не отрывала взгляда от лица Ян.
Публика растрогалась и подняла нестройный гул. На её глазах произошёл невиданный скачок в карьере танцовщицы – от великой славы к такой славе, сравниться с которой ничего уже не могло.
А Ян уже поднималась и манила благосклонным кивком меня – любимого лекаря гуйфэй, без которого она не могла долго обходиться.
– Я увидела необычную вещь, – сказала она мне тихо (я в почтительной позе шёл рядом, а толпа, уловив, что Ян почти шепчет, сделала вид, что отодвигается). – Немножко, знаешь ли, понаблюдала за людьми вокруг. Ты, оказывается, не просто большой, а очень-очень большой человек. Каким это странным тюркским словом тут тебя называют согдийцы? Сер-р-р-р, сэр-р-р-р. Это означает, что ты им хозяин?
– Смысл – если буквально, – то, да, «хозяин», это всего лишь первый слог от слова «сердар», начальник. Но вообще-то «сер» – просто вежливое обращение, больше ничего. Они же не мои рабы,– покачал я головой.
– Только мне этого не рассказывай, – еле слышно отвечала она.– Может быть, и не рабы, но… Вокруг некоторых людей как бы выстраиваются такие линии силы. Линии из взглядов, из того, как все прочие люди стоят – чтобы в любое мгновение видеть тебя хотя бы краем глаза. Я полтора десятилетия живу при дворе и знаю, как всё это выглядит. Нет, друг мой, выше тебя тут никого нет, это видно. Они не просто уважают тебя. Тебя ещё и любят. И боятся. Это подтверждает, что я тебя ещё плохо знаю.
И, уже прощаясь, она сказала мне несколько слов почти шёпотом:
– Я решила проблему с моим приёмным сыном Ань Лушанем. Вот так решила (и она весело щёлкнула пальцами). Скоро император вызовет его и даст ему высший из титулов. Он станет наследственным гуном. Получат титулы и его сыновья. А ненавидящему его
«Весточку в Фэньян я, естественно, передал, хотя и по-своему. На следующий же вечер, задумчиво глядя в потолок, обитый коврами, за которыми, как мы уже знали, обнимала руками и ногами балку Меванча, я слушал, как читает свою роль Юкук.
– Вы говорите, господин, что Рокшану дадут титул и, видимо, новые подарки. Но есть проблема – ему для этого надо будет приехать в столицу. А вот этого бы ему делать не следовало. Потому что у меня появились странные данные прямо из канцелярии премьера: премьер настолько разъярён этой акцией собственной сестры, что к приезду Рокшана готовит что-то непонятное. Лучше бы ему заболеть и отсидеться у себя в ставке. А мы пока узнаем, о чём речь – о покушении, новых обвинениях или о чём-то другом. Но в любом случае среди своих войск ему пока будет безопаснее. Как, хозяин, будете вы ему об этом писать?
– Ну, видишь ли… В принципе его смерть нам точно ни к чему, и вот как раз сегодня я собирался писать ему о некоторых его интересных идеях насчёт торговли железом – а попросту, оружием,– минуя территорию империи… Но ведь придётся сначала узнать, что премьер ещё придумает,– задумчиво мямлил я, не сводя глаз с потолка.
Всё, что мне на самом деле требовалось, – это запереть полководца в его ставке, чтобы он чувствовал себя там как загнанный зверь. Ну, и по возможности, – чтобы уважаемый премьер-министр напрочь отказался от посылки войск на новую авантюру, опасаясь глупостей со стороны Ань Лушаня с его сотней с лишним тысяч пограничников.
Честное слово, это было всё, что мне требовалось, – на большее я не рассчитывал.
Ну, может быть, ещё надеялся отвлечь Рокшана сумасшедшими идеями о дружбе с халифатом – опять же через северные торговые пути, через земли киданей и других тюрок. (Хотя идея была и в самом деле неплоха, и её следовало обдумать.)
А пока что – всё, что угодно, лишь бы полководец месяц за месяцем высиживал в своей норе и в итоге окончательно перестал понимать, что же происходит в Поднебесной.
И у меня это отлично получалось.
Просто потрясающе получалось.
Игра шла прекрасно.
Но прошло каких-то два осенних месяца – и все мои тонкие комбинации фигур были небрежно и бессмысленно сметены с доски.
И под нескончаемым, льющим днём и ночью дождём, замёрзший и отчаявшийся, я метался между кварталами Чанъани, спасая свою жизнь.
КНИГА ШПИОНОВ
Земля сотрясается под обломками рушащихся городов великой империи. Герой побеждает, но горьки его победы.
Друзья и близкие уходят один за другим, он прощается со всем, что было ему дорого. Ему остаётся лишь дорога, вечная дорога.