Любимая учительница
Шрифт:
— Сладкая такая, не могу, все, не могу больше, хватит уже, и так сколько терпел, пошли…
Я,ничего не соображая, покорно пошла туда, куда он повел меня, крепко держа за руку и периодически останавливаясь, чтоб опять поцеловать и добавить безумия. Давид меня словно одурманил своим ласковым напором, своими горячими, бессовестными словами, своей решительностью. Возможно, и даже скорее всего, я потом пожалею об этом. Но это будет потом. А сейчас не могла думать, только чувствовала. Только хотела.
Давид, как неумолимый ледокол, вел меня к дому, какими-то окольными
— Таня!
Я вздрогнула, оборачиваясь, и увидела Юрика, спешащего ко мне от подъездной дорожки.
Давид еле слышно выругался, наполовину по-русски, наполовину на своем непонятном языке, еще крепче сжал мою руку и сделал неопреденное двидение по направлению к дому, словно собирался утащить меня туда прямо на глазах предполагаемого жениха.
Но я уже опомнилась, и, жутко покраснев, вырвала ладонь из его обжигающих пальцев.
— Милая! — Юрик подошел, стрельнул глазами в Давида, и, играя на публику, интимно коснулся губами моего виска, — куда это ты?
— Яаааа… — я покраснела еще сильнее, наверно, даже не покраснела, а побуровела, слыша за спиной тяжелое, ничего хорошего не предвещающее сопение Давида, спешно пытаясь выдумать, куда это я иду за руку со своим студентом, с красными натертыми губами и разворошенной прической. И, кстати, что у меня там с платьем происходит? Может, уже и успел разорвать, бесцеремонно лапая везде, где хотелось?
— Яаааа…
— В туалет, наверно? Платье поправить? — помог мне Юрик, широко улыбаясь, и показательно не замечая наверняка зверского выражения лица Давида.
— Дааааа…
— Пойдем, я провожу тебя, милая. Спасибо вам за помощь!
Он кивнул Давиду, взял меня под локоток и, как ни в чем не бывало, увел прочь, оставив озверевшего парня на крыльце, буквально метр не успевшего дотащить меня до точки невозврата.
Поздоровавшись со всеми присутствующими жизнерадостным возгласом и помахиванием руки, Юрик завел меня в дом через кухню и открыл дверь, за которой находилась просторная ванная комната.
— Давай, дорогая, приходи в себя, а то на тебе лица нет, — улыбнулся он и встал у двери, скрестив руки и разглядывая меня с веселым недоумением, — и помады на губах тоже нет, я смотрю, и надо бы засосы чем-то закрыть…
Я повернулась к зеркалу, уставилась на совершенно незнакомого человека, глядящего на меня оттуда. С бешеными блестящими глазами, исцелованными губами, растрепанная до неприличия. И, черт! Два здоровенных, пока что красных, но уже стремительно синеющих пятна на шее! Вот это да! И как мне быть? Позорище-то какое!
Понимание, чего я только что избежала, свалилось на меня, как пыльный мешок в темноте, и отозвалось мурашками по коже.
Руки задрожали так сильно, что я вынуждена была уцепиться за края раковины.
— Дорогая, — Юрик, поняв, что мне плохо, подошел и обнял за плечи, глядя в зеркало в мои глаза, — успокойся. Давай я тебе помогу.
Он повернул меня к себе, намочил ладонь
— Вот так, все хорошо, — приговаривал он, — а то совсем растрепалась. Кто тебя так растрепал, а? Дзагоев? Как же ты к нему попала в лапы-то, моя малышка?
— А нечего сваливать и подставлять меня, — прохрипела я, чувствуя облегчение и ясность в голове, — гад мелкий.
— Вот, узнаю свою занозу! — обрадовался Юрик, — а то я уж думал, все, пропала моя циничная малышка! Погибла в лапах брутального самца!
— Ах ты сволочь!
Юрка, хохоча, увернулся от прицельного пинка, и подхватил меня на руки. Благо, размеры ванной позволяли не только уворачиваться, но и вальс танцевать.
— Понравился он тебе, да, Танюх? Хороший мальчик, ага, я заценил.
— Ты гад, сволочь, пакостник! Никогда не прощу, никогда!
Я кричала, ругалась, била его и даже царапала, но Юрик все же мужик, выше меня на голову и, само собой, сильнее. Поэтому отпустил он меня только, когда сам захотел, предварительно защекотав до полусмерти.
— Ладно, пошли к людям, Танюх. А то там все в недоумении, что мы так долго. Уже думают всякое, — он весело подмигнул, а я опять покраснела.
Стыд-то какой! Что обо мне люди подумают?
— Так что за происхождение засосов можешь не переживать. Возьму удар на себя, — великодушно заявил Юрик.
Я хмыкнула и ответила язвительно:
— Твоя прабабушка знает все про тебя, идиот! Кого ты дуришь?
— Ха! — ничуть не удивился Юрик, — бабуля не сдаст. Пошли.
Остаток вечера он не отходил от меня, успевая участвовать во всех движухах. Громко смеялся, обсуждал какие-то общие темы, целовал в щеку Маргариту Васильевну, играл в дартс с Сергеем Павловичем, обнимал меня, показательно интимно шепча всякую глупость на ушко и подмигивая посмеивающейся прабабушке. Короче говоря, всех очаровал, всех сплотил, всех развлек. И только одна я видела, что своими действиями он умело отвлекает внимание от меня, все еще находящейся основательно не в себе, и, особенно, от Давида, сидящего в тени в гамаке и сверлящего оттуда меня черным мрачным взглядом.
Глава 10
Понедельник случился внезапно, и, конечно же, не особо радостно.
Я, полная мрачных воспоминаний и предчувствий, пришла на работу и первым делом обрадовала первокурсников промежуточным тестом.
Нет, я не зверь. И честно предупреждала о проверке знаний в пятницу. И даже на доске писала. И на сайте на специальной странице тоже указала, вместе со ссылками на материал.
Но, конечно же, все равно монстр, и изверг, и садюга. Ну да, куда же без этого. Но это еще цветочки. Милые спортивные мальчики и девочки не в курсе, что без нормальных итогов всех промежуточных тестов не видать им зачета в сессии. Обрадую после, пожалуй. Пусть осмыслят. Конечно, первокурсники еще ничего понять и осознать толком не могут, и грандиозность надвигающейся задницы по имени "первая зимняя сессия", вряд ли способны оценить… Ну что ж, все мы через это проходили. Хорошо учиться на чужих ошибках, но кто ж так делает?