Любимцы Богини
Шрифт:
– Ну и что говорят эти кривые?
– Восемь целей с постоянными пеленгами и сокращающейся дистанцией. Это опасные цели, а мы, как ни в чем не бывало, идем прежним ходом двенадцать узлов, вместо положенных по МППСС шести, – ответил Проданов.
– А эти? – Лавров показал пальцем на подволок.
– На мостике? Игнорируют! Даже отключили связь со мной. Попробуйте, доложите сами! Может, Вас послушают!
Среди командного состава ходили слухи о том, что новый командир дивизии двигался по служебной лестнице, в основном
– Хорошо! – Лавров нажал на тумблер «Каштана». – Мостик! Вахтенный инженер-механик! По курсу восемь опасных целей. БИП рекомендует снизить скорость до шести узлов!
В динамике переговорного устройства что-то щелкнуло, и твердый уверенный голос комдива ответил:
– Добро! А кто уполномочил механика докладывать навигационную обстановку?
Лавров промолчал.
– Передайте на БИП! Все доклады только по моей команде! – обрезал комдив. Интонация голоса была резкая и презрительная.
– Вот видишь, Николай! – ухмыльнулся Лавров, как только мостик выключил переговорное устройство. – Это только потому, что я не люкс, а какой-то механик!
– Опять ты Васильич про свое! – внезапно раздался голос, спускающегося с трапа вахтенного офицера Тимченко. Всегда улыбающееся и бодрое лицо Шуры было чем-то серьезно озабочено. На голос Тимченко из штурманской рубки высунул голову Шатунов.
– Как там?
– Хреново! Как будто на него затмение нашло.
– А ты хоть говорил ему?
– Говорил! Результат нулевой! Ответил, что чем больше скорость, тем быстрей проскочим! Ну и прогнал на сеанс связи.
– А командир?
– Что командир! Ему на следующий год на курсы при академии генштаба!
Скрипя кожей альпака, Тимченко подошел к столику планшета. Проданов, что-то показал ему. Шура оторвал взгляд от планшета и задумчиво посмотрел в сторону Лаврова.
– Васильич! Ты наша единственная надежда! Еще раз доложи на мостик рекомендации БИПа! Может, проймет комдива!
– Ты что, не видел результат! Докладывай сам!
– Я на сеансе связи! Не могу.
– Тогда пусть докладывает штурман!
Из штурманской рубки опять показалась голова Шатунова.
– Уже докладывал! Больше не буду!
– Не хотите подставлять себя! А механика толкаете на гнев комдива. Нехорошо, господа Лаперузы! – чуть не поперхнулся от возмущения Лавров.
– Владимир Васильевич! Ну, попробуйте еще раз! За весь экипаж прошу! Может это последний шанс! – взмолился Проданов.
Тревожные нотки, прозвучавшие в его голосе, убедили Лаврова.
«Ладно! Что ему будет? Последнее звание и так на полгода задержали! Бог не выдаст, свинья не съест!» – решил он и включил связь с мостиком. Все участники разговора застыли на своих местах, с интересом ожидая результата.
– Мостик! Вахтенный
На верху долго молчали. В центральном посту все напряглись. Даже вахтенный трюмный и рулевой-горизонтальщик повернулись в сторону Лаврова. Наконец, мостик ответил:
– Я предупреждал о том, что это не Ваше дело? Сдайте вахту командиру БЧ-5. А по приходу в базу разберемся с вопросом о соответствии Вами занимаемой должности!
«Каштан» замолк. Лавров со злостью посмотрел на окружающих: «Ну что? Добились своего!»
Тимченко, не дожидаясь продолжения разговора, юркнул к связистам, голова штурмана исчезла за дверью штурманской рубки, Коля Проданов опять склонился над планшетом, а Лавров остался один на один со своими проблемами. Ему было не по себе не оттого, что пообещал комдив, а от совершенно другого. По его вине придется прервать сон механика.
Командир БЧ-5 Сысуев, голосом не проснувшегося человека, не выходя из второго отсека, сначала выяснил по «Каштану», почему и зачем его вызывают. И только окончательно поняв, что возврат ко сну категорически невозможен, покорно сказал:
– Буду через пять минут.
Лавров посмотрел на корабельные часы. Они показывали ровно шесть утра.
Ожидая прихода Сысуева, Лавров повернулся лицом к кормовой части отсека, откуда должен был показаться механик. Его взгляд остановился на неуклюжей фигуре обхватившего перископ Проданова.
«Как бабу облапил», – насмешливо подумал он. Внезапно руки Николая напряглись и выпрямились, отстранив его от перископа. Лавров услышал его растерянный голос:
– Сейчас долбанемся!
Палуба резко накренилась влево. Ухватившись за стол вахтенного инженер-механика, комдив-три едва успел избежать падения. Что-то незакрепленное с грохотом рассыпалось по отсеку.
«Руль переложили «Лево на борт»!» – пронеслось в голове. Почти одновременно из шахты люка, и из динамика переговорного устройства ударил по барабанным перепонкам отчаянный крик:
– Реверс!
– Реверс! – рявкнул Лавров на пульт. Не ожидая ответа, он выбросил себя из кресла и, путаясь ногами по кривой палубе, уткнулся руками в машинные телеграфы. Стрелка левого турбинного телеграфа легла на сектор «Реверс». Пульт моментально отрепетовал команду. В следующий момент палуба вздыбилась. Сила инерции подхватила и швырнула ВИМа на носовую переборку. Больно ударившись головой о закрепленный на переборке отсечный манометр, Лавров приземлился на лежащие на столике перед ней ИСП-60. Одновременно отсек наполнился звоном колоколов какой-то аварийной сигнализации. Сползая с «идашек» он почувствовал, как задрожал корпус подводной лодки и услышал хлопанье лопастей винта, отрабатывающего реверс: «Молодцы управленцы!».