Любимцы фортуны
Шрифт:
Макс засмеялся:
— Я не слишком часто ношу халат. Здесь довольно теплый климат. И с каких пор ты читаешь американскую прессу?
— Ни с каких, — фыркнул Генри презрительно. — Но вот моя женушка с удовольствием разглядывает цветные картинки, так что я в курсе жизни американского бомонда.
Макс попытался представить, как Маффи укладывает непослушных детей, кормит мужа, прибирается в доме, ждет, когда все затихнет, а потом, уже за полночь, с удовлетворением достает из укромного уголка пару глянцевых журналов и погружается в чтение. Учитывая, как заполнена делами ее жизнь, в это
Макс знал, что дела Аркеллов идут тяжело, некоторое время назад Генри признался, что увяз в долгах. Но у Макса было полно своих личных дел, поэтому он не задумывался над положением брата всерьез. Ему казалось, что Генри достаточно рассудителен и умен, чтобы решить свои финансовые проблемы.
Повесив трубку, Макс взял со стола два сценария, которые получил накануне. Он был готов заниматься чем угодно, лишь бы не участвовать в нелепой постановке, которую собирались разыграть для журналистов Сиена и Хантер. Он вообще здорово недолюбливал прессу. Зато его любимая обожала внимание папарацци. Если они выскакивали из-за угла, чтобы сделать пару неожиданных снимков, она всегда успевала лучезарно улыбнуться и даже поправить прическу, а потом, довольная собой, возвращалась к своим делам. Сиене нравилось читать о себе в газетах, особенно те статьи, что восхваляли ее невиданную красоту и несомненный талант.
Макс поднес к глазам первый сценарий, замявшийся на уголках и в пятнах от кофе. Похоже, творение неизвестного автора успело много попутешествовать, прежде чем попало в его руки.
Перед ним была последняя пьеса молодого сценариста из Оксфорда, которого считали довольно талантливым и прочили успех. Парень хотел, чтобы его пьесу ставил именно Макс, причем непременно на сцене в Стратфорде. Накануне Макс пробежал глазами первый акт и успел заинтересоваться. Теперь он рассчитывал на более тщательное прочтение.
Взяв в руки карандаш, он принялся делать пометки на полях. Текст был хорош. Нет, что там, он был безупречен.
Единственной проблемой был автор, который совершенно не разбирался в коммерции. Его сценарии были талантливыми, но чересчур мрачными и депрессивными, чего не выносила широкая публика.
Макс с удовольствием взялся бы за постановку, но трудно было найти продюсера, который согласится вложить деньги в столь некоммерческий спектакль. Конечно, можно было снимать «по минимуму» и все же сделать постановку, но едва ли на ней удастся заработать денег. Да Максу и не слишком хотелось ехать в Англию, торчать там по меньшей мере четыре месяца, оставив Сиену в Лос-Анджелесе, рядом с богатыми продюсерами и режиссерами, более успешными, чем он. Макс боялся, что за четыре месяца Сиену просто уведут у него из-под носа.
Так что в Стратфорд он не спешил.
Вздохнув, Макс отложил первый текст и взял второй. Это был сценарий типичной романтической комедии, которые так любят американцы. Проект мог иметь успех.
— Макс! — позвал Хантер с первого этажа, где вовсю шла фотосессия. — Спустись на минутку, ладно?
Макс со вздохом встал и спустился вниз.
— Иду. Чего ты хочешь?
Гостиная была превращена в мини-студию. Здесь стояли серебристые зонтики, прожектора, бродили толпы народа. Заправляли действом полный фотограф,
Сиена полулежала на диване рядом с Хантером. Похоже, ей все-таки удалось найти фен, так как волосы ее были высушены и уложены в крупные завитки. Она обнимала Хантера за плечо, оба улыбались и болтали, словно пара красивых гламурных близнецов.
Макс ощутил странную тяжесть в груди, словно впереди его ждал подвох.
— Это Джоанна. — Хантер указал на женщину с диктофоном.
Та покивала, принужденно улыбаясь, ее редкие кудельки запрыгали вокруг щек.
— Джоанна хотела задать тебе пару вопросов, — продолжал Хантер. — Нас как раз снимают, так что у нее образовался перерыв.
— Привет, Макс, — проворковала женщина. Ее полные губы двигались, словно пара жирных гусениц, в уголках рта скопилась слюна. — Давай немного поболтаем, может, удастся найти хорошую тему, кто знает. Сиена сказала, у тебя много работы, так что постараюсь надолго не задерживать.
Макс выразительно взглянул на Сиену. Они неоднократно обсуждали этот вопрос. Он не хотел давать интервью и фотографироваться. По уговору статья была посвящена Хантеру и Сиене, и Макс был счастлив, что его не будут терзать журналисты. Ему не хотелось, чтобы его представляли неудачливым режиссером, зависшим в доме щедрого друга и обаявшим его роскошную племянницу ради возможности покрутиться среди сильных мира сего.
— Спасибо за предложение, Джоанна, но вынужден отказаться, — вежливо пробормотал Макс, пытаясь улыбнуться журналистке. Он всегда ненавидел папарацци. Особенно таких жирных и назойливых. — Как справедливо заметила Сиена, у меня много работы. Более того, я не слишком рвусь на страницы глянца и не вижу необходимости, по которой интервью со мной было бы для вас интересно. Прошу меня извинить, я…
— Ты говорила, что он отказался только от съемок, — сказал Хантер Сиене, которая сидела на диване с самым невинным видом.
— Ну да, — хихикнула она. — Идея со съемками была самым спорным моментом, но…
Хантер закатил глаза.
— Сиена! Договаривай!
— Ладно, ладно, — буркнула девушка. — Макс и от интервью отказывался. — Она повернулась к Максу и умоляюще посмотрела на него. Обычно такой взгляд мог растопить даже самое каменное мужское сердце. — Но мне показалось, что он может передумать. Милый, я хочу, чтобы ты принял участие в проекте. Сделай это для меня, прошу!
— Ты считала, что я могу передумать, но ошиблась, — заявил Макс твердо. — И не надо меня уговаривать, это не поможет.
— Но почему нет? — спросила Сиена, стукнув кулачком Хантеру по ноге и даже не заметив этого. — Ведь это будет справедливо. Макс, ты часть моей жизни и лучший друг Хантера. Ты живешь с нами. Если бы Тиффани была сейчас дома, она тоже приняла бы участие в интервью и съемках. Правильно я говорю, Хантер?
— Э-э-э… — невнятно пробубнил тот.
— Сильно сомневаюсь, что Тиффани согласилась бы, — раздраженно сказал Макс, пробираясь среди мотков провода и нагромождений каких-то коробок на кухню, где взял из шкафчика шоколадное печенье «Орион».