Любимцы фортуны
Шрифт:
Макс закивал:
— Угу, так и будет. Потом придется смотаться в Англию, уладить кое-какие дела. А затем вернусь сюда и буду искать себе квартирку подешевле.
— Да ты что? — изумился Хантер. — Перебираешься насовсем? Так отчего не ко мне?
Макс с сомнением оглядел друга.
— Нет, Макс, серьезно! — возбужденно воскликнул Хантер, вскакивая с места. Он показал рукой на три двери гостевых спален. — Ты же знаешь, что у меня полно места.
— Знаю. — Макс допил пиво и встал, чтобы налить свежего. — Дело не в этом. Ты же знаешь, что платить за жилье в таком роскошном доме мне не по карману. Пойми, приятель, у меня слишком мало денег. Крохотный трастовый фонд дедушки, вот и все. Конечно, со временем
— Ой, прекрати! — фыркнул Хантер, смеясь. — Думаешь, мне нужны твои деньги? Считаешь, что арендная плата мне важнее нашей дружбы?
Макс потер пальцем переносицу. Конечно, Хантер всегда был склонен к широким жестам и, разумеется, в этот раз руководствовался благими намерениями. Просто Макс не привык быть иждивенцем и жить за чужой счет.
— Прошу тебя, — заныл Хантер, не получив ответа. — Ты окажешь мне услугу, честное слово! Представь, что случится, если ко мне в окно залезет какой-нибудь сумасшедший фанат и нападет на меня с ножом? Ты можешь быть моим телохранителем, с твоей-то комплекцией!
— Ха! Да уж, конечно. Большинство твоих фанатов — девицы младше четырнадцати. И напасть на тебя они могут разве что с тюбиком губной помады и заплаканным платком.
— Соглашайся, Макс! Мне очень этого хочется.
Макс вздохнул, затем еще раз, потер нос, почесал затылок…
— Ладно, — неожиданно сказал он. — Я останусь, но при условии, что мы будем вести учет расходов. Я буду жить у тебя в долг. Как только удастся что-нибудь заработать, я верну тебе деньги. Все, до последнего цента, ясно?
— Ура! — воскликнул Хантер с воодушевлением. — Да хоть с процентами!
Пожалуй, только сейчас он понял, как одиноко ему было в большом пустом доме. Если Макс составит ему компанию, это будет великолепно.
Глава 19
Сиена сделала глоток ледяного шампанского и глянула за окно, на проплывающие под самолетом шапки облаков. Наступил октябрь, и она летела первым классом в Париж. Марша, которая должна была выступать в роли ее представителя во время показов, так нализалась еще до полета, что теперь громогласно храпела в соседнем кресле, натянув до подбородка мягкий плед.
Удивительно, но, будучи внучкой и дочерью богатейших людей Голливуда, Сиена никогда не летала первым классом.
Пит считал подобные траты излишними, особенно когда речь шла о двух-трех часах полета. Возможно, эта экономия была еще одним способом урезонить испорченную Дьюком дочь, но подобные меры не давали результата. Жадность Пита только подливала масла в огонь ненависти Сиены к отцу.
— Извините, — обратилась девушка к совсем юной и предупредительной стюардессе, на лице которой мгновенно живописался вежливый интерес. — Я бы хотела еще один бокал шампанского.
— Одну минуту, мадам, — улыбнулась стюардесса, которая очень надеялась, что за оставшиеся двадцать минут полета Сиена не превратится в такое же пьяное, храпящее существо, как ее спутница. Она ненавидела вытаскивать из самолета впавших в алкогольный ступор пассажиров. Как правило, они страшно ругались и пытались завалиться прямо на трапе, рискуя (под ее ответственность) сломать себе ногу или шею. Да еще эти проблемы с багажом, которые непременно ожидали нетрезвых клиентов. Они могли часами стоять у ленты транспортера, не в силах узнать собственный чемодан от «Луи Вуиттона», в двадцатый раз проезжающий перед их глазами.
— И орешки остыли, — продолжала Сиена. — Нельзя ли их подогреть? — Она протянула стюардессе хрустальную вазочку с бразильскими орешками и улыбнулась так обаятельно, что любой представитель мужского пола немедленно растаял бы от умиления.
Стюардесса, которая была, безусловно,
— Разумеется, мадам, — и отправилась за новой бутылкой игристого.
Сиена потянулась, возясь в кожаном кресле, словно кошка, выбирающая положение поуютнее, и даже замурлыкала от удовольствия. Вот это жизнь! Она и не знала, что ее больше восхищает: то, что она нарушила запрет отца и летит первым классом на показ Маккуина, или восхищенные взгляды мужчин в самолете. К примеру, когда она поднималась на борт, сам Мик Джаггер, сидевший теперь в трех рядах от нее, помог ей с сумкой! А спустя пять минут с ней пытался познакомиться Марио де Люка, очаровательный блондин и новый нападающий «Реал Мадрида». Она оставила ему координаты отеля, в котором собиралась остановиться.
Конечно, Сиена оказалась не единственной моделью, летящей в Париж этим рейсом. Приглашенных на октябрьскую Неделю мод было не менее пятнадцати. В основном это были блондинки с плоской грудью и пухлыми губами, однотипные, высокие и худощавые. Некоторых Сиена уже видела в «Мари Клэр» и «Вог». Но именно она, не слишком высокая брюнетка с копной вьющихся волос, полной грудью и огромными синими глазами, привлекала к себе львиную долю мужского внимания.
Сиена наслаждалась каждой минутой полета. Она приподняла рукав и взглянула на часы с крупным циферблатом, последний подарок Патрика. Всего полчаса — и самолет приземлится в аэропорту Шарль де Голль. Убедившись в том, что Марша крепко спит (пришлось подергать ее за руку), Сиена вынула из кармашка джинсов свернутый конверт и распечатала послание.
Она получила письмо отца два дня назад. Родители не слишком любили телефонные разговоры, что было неудивительно, учитывая, как сдержанно держалась обычно Сиена, а потому присылали инструкции через сверхскоростную почту вроде «Федерал экспресс». Девушку это вполне устраивало, так как избавляло от необходимости изображать радость при звуке отцовского голоса.
Это письмо было написано в более резком тоне, нежели все предыдущие послания. Сиена успела выучить его содержание наизусть.
«Сиена!
Что за дурацкую игру ты ведешь? Неужели ты не понимаешь, куда может тебя завести упрямство и беспросветная глупость? Только что у меня состоялась долгая и неприятная беседа с представителем Кибл-Колледжа, который сообщил мне, что ты явно не планировала посещать занятия и готовиться к поступлению в Оксфорд. Я заверил его в том, что ты приболела и скоро почтишь колледж своим присутствием. Надеюсь, что я не обманулся на твой счет и ты понимаешь, как тебе повезло, что тебя берут в Кибл и Оксфорд.
Ты ни при каких условиях не поедешь в Париж, заруби себе это на носу, Сиена! Мать и я не позволим тебе разрушить свою жизнь ради нелепой затеи с модельным бизнесом. Предупреждаю тебя в последний раз и прошу тщательно взвесить все за и против: если ты не пойдешь учиться, последствия будут плачевными.
Через пять дней тебя должны встретить в стенах Оксфорда. Не подведи меня и себя.
Отец».
Вслед за сухим посланием Пита пришло и письмо Клэр, куда более эмоциональное и взволнованное. Мать умоляла Сиену не гневить отца и бросить модельный бизнес. Она предупреждала, что Пит собирается вычеркнуть дочь из завещания, если она не поступит в Оксфорд.
Письмо матери Сиена с отвращением разорвала на кусочки. Слабохарактерность Клэр была ей омерзительна. Она куда больше уважала грубость и резкость отца, нежели умоляющий, дрожащий тон матери.
Снова пробежав отпечатанные на компьютере строчки глазами, Сиена уставилась перед собой. Она слишком хорошо знала Пита, чтобы не прислушаться к его угрозам. Но вычеркнуть ее из завещания? Клэр, как всегда, паникует без особого повода! Даже по стандартам отца подобное наказание чрезмерно.