Любимец
Шрифт:
— Тише! — прикрикнул я на него. — Ты что, выдать нас захотел?
Мой тон обидел мальчика, и он замолчал. Так мы и шли дальше молча. Мне бы попросить у Сени прощения, но за эту ночь я страшно устал и перенервничал. И все видел голубое под лунным светом лицо Маруси.
Тот, дальний берег реки, был высоким, но пологим. От брода вверх вела широкая заросшая травой и кустами дорога.
Начало светать. Воздух стал синим и морозным. Сеня бегал вокруг меня, подпрыгивал, чтобы согреться — он вовсе не устал. Я понял, что погоня отстала —
Дорога, по которой мы шли, через полчаса привела нас в заброшенное человеческое поселение. В тот день я еще не знал, что такие поселения назывались деревнями.
Деревня состояла из одной широкой улицы, по которой раньше текла дорога, а теперь все заросло кустами и даже солидными, в обхват, березами и елями. Деревянные дома, окруженные невысокими заборами, попрятались в заросли, а ограды давно упали и исчезли в траве. У некоторых домов провалились крыши, другие покосились и даже рассыпались. Но один из них, сложенный из толстых бревен, показался мне еще крепким. Хотя стекла в окнах были выбиты.
— Давай здесь поспим, — сказал я Сене.
Сеня покрутил головой, принюхался — обоняние у него дьявольское.
— Можно, — сказал он. — Здесь никто не живет, кроме маленьких животных, которые разбежались.
Мы пробрались сквозь кусты к дому. Дверь была приоткрыта — так и вросла в сгнившие доски крыльца. Но внутри сохранился даже пол.
Окна в доме были маленькие, и к тому же разделенные на дольки. В одной из долек правого окошка сохранилось стекло.
Меня удивило странное, некогда белое сооружение, стоявшее в комнате. С одной стороны в нем была ниша, в которой лежал проржавевший лист железа. Во второй нише под ней сохранился серый пепел.
— Я думаю, что это была плита, — сообщил мне Сеня. — Внизу клали топливо, а сверху — кастрюли.
Я сунул руку в глубь ниши и натолкнулся пальцами на округлый предмет. Я вытащил его, оказалось — это металлический горшок. Целый чугунный горшок!
— Давай спать, — сказал Сеня. — Здесь хорошее место.
Я вытащил два сухаря и протянул один малышу.
— Завтра, — сказал он. — Проснемся и поедим. Мы будем ужасно голодные. А сейчас больше хочется спать.
Сеня был прав.
Ноги болели, голова раскалывалась. Надо было бы пойти наружу и нарвать травы и листьев, чтобы сделать нам подушки. Но сил на это не было. Мы постелили на пол халат, обнялись и накрылись моим одеялом, чтобы было теплее, и сразу заснули.
Я проснулся от того, что на меня кто-то смотрел.
Я лишь приоткрыл глаза — но не вскочил, ничем не показал, что я очнулся.
На полу, в метре от меня, сидело небольшое пушистое животное. У него были короткие треугольные уши, большие зеленые глаза, серая спина и голова, но белая грудь и белые лапы. Я вспомнил, что видел изображение этого животного в атласе в библиотеке Сийнико. Этот зверь был некогда домашним и назывался кошкой. С ликвидацией сельских поселений
А здесь кошка выжила и даже пришла посмотреть на людей.
Я вовсе не испугался этого животного — оно и не собиралось на нас нападать, да и зубы у него были маленькими. Оно мне даже показалось красивым.
Я осторожно толкнул Сеню, который спал, прижавшись ко мне. Тот сразу проснулся, открыл глаза и обрадовался, увидев кошку.
Он поднялся. Кошка смотрела на него с удивлением, настороженно.
Она подпустила крадущегося Сеню на два шага, а потом легко отступила назад. Она не хотела, чтобы ее трогали.
Сеня остановился. Кошка вспрыгнула на подоконник и внимательно смотрела на нас.
— Не трогай ее, — сказал я. — Не пугай.
— Я знаю, — сказал Арсений, — она здесь живет, и мы будем теперь жить вместе.
Кошка сидела в окне, подсвеченная утренним солнцем. Солнце пробивалось сквозь раскрывающиеся листочки деревьев, и тени их были ажурными, как кружева, которые вязала по вечерам госпожа Яйблочко.
Было тепло, а днем станет еще теплее. Я порадовался, что мы убежали в теплое время. Зимой мы бы замерзли или нас нашли бы по следам.
Сеня подбежал к окну. Кошка спрыгнула с окна в заросли.
— Очень большое солнце! — сообщил Сеня. — Ты не представляешь, какой я голодный.
Тут я сообразил, что я тоже голодный.
— А у нас нет ни спичек, ни зажигалки, — сказал Сеня. — Значит, мы теперь будем есть все только холодное.
— Да, — вынужден был согласиться я. — Я так спешил, что почти не взял еды.
— Доставай сухари! — сказал Арсений. — А я принесу воды.
Он взял чугунный горшок и направился к двери.
— Я с тобой, — сказал я. — Далеко не убегай.
— Здесь вода близко, — откликнулся он. — Я воду чую.
Он убежал. Я вышел следом за ним. Я следил, как мальчик побежал вниз по улице — там, оказывается, протекал ручеек.
Я посмотрел вдоль деревни в другую сторону — вершину холма занимало двойное каменное здание. Низкая половина была похожа на большой дом, а высокая — на башню. Вершина башни обрушилась, но над низким домом была башенка с украшением сверху, похожим на луковицу, из которой криво вырастал крест.
Наверное, в этом доме жил начальник деревни, подумал я. Надо будет сходить туда.
Погони вроде бы не было — я ее не ощущал. Арсений, который возвращался от родника, прижимая к груди горшок с водой, также был спокоен. Кошка шла за ним в отдалении, как будто решала для себя сложную задачу, признать в нем друга или игнорировать.
Я стоял на пороге дома, смотрел, как поднимается мальчик с чугунком, и понимал, что я не представляю, как себя вести дальше. Даже если будет тепло, нам не выдержать здесь больше чем несколько дней — я не представлял, что мы будем есть. Да и зачем жить в этой деревне?