Любимый мой бывший

Холодный ветер трепал мои волосы, а Стас крепко прижимал к себе, пытаясь закрыть от сквозняка. Соседка приняла нас за местных воришек и вылетела из-за угла с длинной палкой, по всей видимости, собираясь ею отходить «поганцев».

– Ой! Полька? Стасик? Вы, что ли? Тьфу ты, испугали до усрачки! Опять по углам мыкаетесь? Забирал бы ты уже её, сколько можно прятаться? Дети их уже в школу должны ходить, а они всё от мамки бегают! Ну дела-а-а-а…

Мы

– Вот! Видишь? Все уже пальцами тычут! А ты до сих пор мать свою двинутую слушаешь!

– Не начинай.

– Полин, я против. Ну сама подумай, как мы видеться будем? Ты в Москве, я в Торжке. У меня работа, у тебя учёба. Как ты, вообще, себе это представляешь? – Стас еле сдерживался, чтобы не сорваться на скандал и я его понимала.

Самой тошно до невозможности и плакать хочется. Но разве могу я спорить с матерью? Она меня убьёт, если не поеду в Москву. Ну или день и ночь станет выговаривать, какая я неблагодарная дрянь, а она старалась, все свои старые связи разворошила, лишь бы меня непутёвую впихнуть в институт. Уж лучше пусть сразу убьёт.

– Ну-у-у-у-у, Трофимов, – подёргала за куртку, встала на носочки, чтобы дотянуться до его обветрившихся, красных губ. – Ну не будь таким! С одной стороны, мать, с другой – ты. А мне что делать прикажешь? Я же не могу разорваться. Она мне всю жизнь испортит, если не поеду.

– А мне что делать, Поль? Ты же знаешь, я не могу отца одного оставить и уехать с тобой! Он сам даже до туалета дойти не может!

– Может и правда… Стоит подождать немного?

Стас вздохнул, зарылся руками в свои густые кудрявые волосы. Тут же схватил меня за руку.

– Я что-нибудь придумаю, слышишь? Не отпущу тебя одну в Москву!

– Стас…

– Придумал! Я женюсь на тебе! А что? Тебе восемнадцать уже, мне – двадцать. Пора же, – он смотрел с надеждой, которая жгла меня, словно раскалённое железо.

Может и пора… Только моя мать так не считает. Она вообще на дух не выносит Стаса. Называет его нищебродом и всячески мешает нашим свиданиям, а недавно и вовсе заявила, что если я забеременею от него, она меня насильно на аборт потащит. Нет, мама не против того, чтобы я вышла замуж. Она против Стаса. Будь на его месте какой-нибудь богатенький дурачок, она бы даже помогла его «окрутить». Такая моя мама…

Разумеется, отказать ему не смогла. Сердце начинало ныть и кровоточить, стоило мне подумать об отъезде.

Решили всё же поговорить с мамой и отложить мою учёбу до того времени, как у Стаса всё наладится. Правда, моя родительница совершенно не была настроена на изменение своих планов из-за какого-то «нищего придурка», о чём не постеснялась сказать Трофимову в лицо. Он же, в свою очередь, пообещал матери, что похитит меня и мы обе знали, что Стас не врёт.

Именно из-за опасения, что это действительно произойдёт, мать отправила меня в Москву уже на следующий день после скандала. Села в такси вместе со мной и сама посадила на поезд, чтобы я не вздумала сбежать. Забрала мой телефон и я даже не смогла написать прощальное сообщение.

Стас искал меня в Москве, уверена в этом. Он не мог не искать. Мой Стас… Он никогда не сдавался и шёл до победного

Увы, моя мать побеспокоилась о том, чтобы мы больше не встретились. Даже письма, которые я отправляла Трофимову по почте, он не получал. Мать призналась в том, что перехвачивала их, уже когда я была замужем за Вадимом.

Нет, я не по любви вышла замуж. По приказу. Как и всё, что я делала и делаю всю свою жизнь. Как хотела моя мать. Лишь она знала, что лучше для дочери, проецируя на меня свои несбывшиеся мечты. А я слушалась. До последнего выполняла все её указания с точностью и беспрекословным послушанием. Правда, выходить за Успенского я не хотела и долго упиралась. До тех пор, пока не узнала, что он женился на моей школьной подруге. Разумеется, предательством это не считала. Я сама исчезла без следа и винить Стаса в том, что позабыл обо мне, не могла.

Но боль разрывала грудную клетку в клочья и я выла по ночам в подушку несколько месяцев. Потом всё прошло. Не так чтобы совсем и без следа, но уже не корчилась от страданий. А после замужества и вовсе не до того стало.

Вадим очень сложный человек и каждый день, прожитый с ним, как движение на минном поле. Иногда мне казалось, что я просто взорвусь и погибну. Но прошло время, а я смогла смириться и с этим.

Каждый день смотрела в зеркало, пытаясь узнать в той холодной незнакомке себя, но не узнавала. Она другая, она не я. Не та жизнерадостная, солнечная девочка, которую держал в своих объятиях Стас.

Холодная стерва. Ну или фригидная сука, как иногда величает меня нелюбимый супруг. Он просто не в курсе, что я умею быть влажной и страстной для того, кого хочу. А он не тот, кого хочу.

Впрочем, со временем мы научились жить вместе и извлекать из этого пользу. Я тратила деньги Успенского, а он прикрывал свои чёрные делишки искусственной картинкой счастливого брака. Все довольны, пусть и несчастливы.

Так было до одного дня. Дня, который изменит сразу несколько судеб.

– Полина! Я дома! – голос мужа услышала даже сквозь музыку и поспешила выключить стерео.

Он не любит громкую музыку. Не любит, когда кто-то шумит. Он вообще мало что любит, но музыка у нас под особенным запретом. Иногда мне даже жаль его. Не иметь радостей в жизни, кроме денег, власти и любовниц – это, должно быть, очень печально.

– Привет, – отложила новое платье и накинула халат.

Прошло столько лет, а всё не могу привыкнуть к тому, как он смотрит на меня. Его взгляд страшный, голодный, словно подумывает сожрать. До мурашек. И эти мурашки не от возбуждения.

– Куда-то собираешься? – поддел платье за бретельку и демонстративно сбросил его на пол.

– Хочу увидеться с подругами.

– В этом?

Да, платье немного откровенное. Возможно даже, слишком откровенное. Только я и раньше не скромничала в выборе нарядов, с чего начинать сейчас?

– Да, в этом. Что-то не так?

– Что-то? Да оно больше открывает, чем скрывает!

Ясно. Дражайший супруг сегодня не в настроении и решил поиграть в ревнивца.

– И что? Тебя это заботит?