Любимый плут

Джеймс Дина

Джоко отпустил запястья Монтегю. Тот безвольно опустил руки и тупо огляделся вокруг.

– Эвелин, – прошептал он. – Эвелин.

– Кто? – спросил Стид.

– Его первая жена, – сообщила Гермиона. – Она была рада умереть и навеки избавиться от него.

Клариса зябко обхватила себя за талию:

– Легко понять, почему.

Герцогиня спускалась вниз, на ее руках висели Бет и Панси. Элегантно одетая и изысканно причесанная, она составляла полный контраст с оборванной парочкой. Она хотела увести их отсюда, не привлекая ничьего

внимания, но Монтегю заметил ее.

– Эвелин! Где ты была?

Герцогиня попыталась отвернуться, но Гермиона схватила ее за руку и вытащила вперед.

– Забирай ее, Терри. Вот она. Это не Эвелин, старый дурак. Эвелин давно умерла. Это ее дочь – ты поменял ее на моего сына. Мой сын был от другого мужчины. Ох, это все деньги, деньги! А теперь он умер из-за нас, из-за нашей алчности. А вот эта уличная шлюха – твоя дочь, твоя законная наследница. Если ты сумеешь хоть кого-нибудь заставить признать ее.

Монтегю застыл на месте, ошеломленно мотая головой.

– Я заплатила за ее обучение в школе, как ты настаивал, но ее я заставила заплатить за разлуку с моим сыном. Я каждый день говорила ей, кто она и почему она здесь. Мне нравилось рассказывать ей, как ее ненавидели отец и мать, как они отправили ее в дом терпимости за то, что она не родилась мальчиком. Она разлучила меня с Джорджем, и я ненавидела ее за это. Когда она сбежала, я не стала возвращать ее обратно. Мне было приятно сознавать, что она – уличная бродяжка.

Ревилл с возрастающим интересом взглянул на Герцогиню. Стид полностью исписал блокнот и перешел на обложку.

– Я любил тебя, – промямлил Монтегю. Было непонятно, кому он это сказал – то ли образу Эвелин, то ли Гермионе.

Содержательница борделя презрительно повела плечами:

– Не слишком, – возразила она. – Всегда – не слишком.

Глаза Монтегю закатились ко лбу. Он резко опрокинулся навзничь и с глухим стуком растянулся на полу. Оцепенев от неожиданности, уставшие люди могли только смотреть, как его тело трясется и вздрагивает в каком-то приступе.

– Видишь, что ты наделала, – мягко упрекнул ее русский.

– Так ему и надо, – злорадно усмехнулась Гермиона. Она отвернулась от этого зрелища и взяла русского за руки: – Ты проводишь меня отсюда, Ярослав?

– Не оставляй меня, пока это не закончится, – умоляла Герцогиня.

– Ни за что, – Джоко обнял ее за плечи.

– Я хочу уйти, – пояснила она, – но чувствую, что должна остаться, сама не знаю, почему. В конце концов, все это меня не касается.

– Он гной отец, – напомнила Мария. Молодая девушка неуважительно фыркнула:

– Я даже не ношу его имя. Просто мне любопытно, чем все кончится.

– Мы останемся с тобой.

– В таком случае мы с Питером увезем Мелиссу и детей, – предложила Эйвори. – Тогда вы не будете беспокоиться за них, пока все эти неприятности не закончатся. Бедным детям давно пора спать.

Лицо старой леди было неприятного серого

оттенка – верный признак того, что она измучена физически. Однако ее глаза сверкали необычным интересом и любопытством.

Пан и Бет сидели на красном плюшевом диване, прижавшись друг к другу. Их глаза были закрыты.

– О да, пожалуйста, – Мария взяла свою хозяйку за руки. – Я не знаю, чем мне отплатить вам за все.

– Чепуха, – Эйвори наклонилась и поцеловала Марию в щеку. – Такого захватывающего времяпрепровождения у меня не было в течение долгих лет. Я думала, что для меня все кончено. Я была уверена, что до конца своих дней обречена писать письма, – она оценивающе оглядела занавески из красного бархата и с золотыми кистями. – А теперь я побывала в таких местах и повидала такое… Да еще в компании красивого жулика, – она ласково погладила щеку Джоко и, улыбаясь, отошла от них. – Идем, Питер. Возьми на руки младшую девочку. Как ее зовут?

– Панси, – сказала Герцогиня.

– Да, возьми Панси. А ты, Берт, возьми…

– Бетти.

– …Бетти. Идем, Мелисса. Нам всем нужно хорошо выспаться.

В салоне появился доктор. Он оглядел пациента, его рот сложился в неодобрительную гримасу.

– Дорогая леди, – вздохнул он, обращаясь исключительно к леди Кларисе, которая встала ему навстречу. – По моему мнению, он слишком нездоров, чтобы его было можно перевозить.

– О нет!

– Его состояние угрожающее. Я опасаюсь, что поврежден мозг. У него на правом виске вмятина более дюйма в диаметре и в четверть дюйма глубины.

– Вмятина?

– Да, мэм. По-моему, одна из костей его черепа сдвинулась. Несомненно, с ним случился удар.

Клариса потрясенно опустилась на стул.

– Боже милостивый! Он сможет жить с этим?

– В общем, да. Остается ждать, полностью он оправится, частично или совсем не оправится.

– Его можно оставить здесь, – сказала Кэйт.

– Это бордель, – с трудом выговорила леди Клариса.

– Будет только справедливо, если он останется здесь. Он владелец этого здания и имеет долю в бизнесе, – Кэйт сидела в кресле перед камином, том самом, с которого встал Монтегю, чтобы выслушать тираду, приведшую его к удару. Она встала с него – строгая фигурка в черном, с белым от пудры лицом и кроваво-красными от помады губами. Ею словно бы руководила какая-то цель. – Это хороший бизнес. Он получает с него много денег.

Доктор неодобрительно огляделся вокруг, затем смирился с неизбежностью:

– Так будет лучше всего, хотя бы на первое время.

– Мы обеспечим ему хороший уход, – сказала Кэйт. – Чарли будет купать его, а девочки будут по очереди кормить. Я буду давать ему лекарства.

– Но это такая обуза, – заметила леди Клариса.

– Вовсе нет, – Кэйт по-кошачьи улыбнулась. – В каком-то смысле это его дом. В документах везде стоит его имя.

Клариса неуверенно взглянула на Герцогиню: