Любимый плут
Шрифт:
Джоко оценивающе оглядел ее. Если бы на его голове был котелок, он, наверное, сдвинул бы его на лоб.
– Потому что тебе нравится быть любимой. У тебя любящее сердце.
От его слов руки Марии замерли. Она почувствовала, что ее уши начинают гореть. По ее телу пробежала дрожь. Джоко вытянул ноги и повернулся, чтобы лечь поудобнее.
– Я не ошибся?
– Нет, не ошибся, – кивнула она.
– Так почему же ты не замужем – такая леди, как ты?
Мария налила кофе в чашки и понесла их к тюфяку. Вручив одну чашку Джоко, она села на
– Пей кофе, пока он горячий.
Джоко попробовал кофе и поблагодарил ее:
– Хороший. У меня получается хуже.
– Спасибо.
– Так почему ты не замужем?
– Потому что я должна заботиться о сестре.
– Разве мужчина, за которого ты хотела бы выйти замуж, не стал бы заботиться о ней? – пристально взглянул на нее Джоко.
– Я не спрашивала его, – встряхнула головой Мария.
– Надо было спросить. Я например с радостью стал бы заботиться о ней… – он спрятал нижнюю часть лица за чашкой, – …если бы мог получить тебя в жены.
Мария почувствовала, что ее щеки запылали, и уставилась в чашку с недопитым кофе. Слезы выступили в уголках ее глаз. Как приятно ей было слышать эти слова! Этот мужчина занимался с ней любовью, пользовался ее телом, но вопреки всем условностям общества все-таки хотел жениться на ней. Однако ей хотелось заплакать от стыда – ведь она соблазнила мальчишку.
– Сколько тебе лет, Джоко?
– Я достаточно взрослый, – он выпил еще глоток самого лучшего кофе, который ему когда-либо доводилось пробовать. – Какая разница, сколько мне лет?
– Да, действительно, с точки зрения жизненного опыта ты гораздо старше меня.
– Ты совершенно права.
Мария глубоко вздохнула. Он не должен страдать из-за ее проступков.
– Ты старше моей сестры, но не намного. Тебе девятнадцать? Двадцать?
– Наверное, где-то около двадцати, – пожал плечами Джоко.
Мария поникла на стуле.
– Я так и думала, – она знала, что не красавица, а теперь выяснилось, что она еще и слишком стара для него. Его признание заставило ее устыдиться себя. Ей следовало бы понимать, что он еще молод и легко увлекается. Ее грех был больше, потому что она разрешила ему – нет, заставила его заниматься с ней любовью. Мария содрогнулась. Во второй раз она отбросила свои моральные устои в темный час одиночества и страха, став теперь совратительницей.
– По сравнению с тобой я очень старая. Таких, как я, люди называют старыми девами, – выражение ее лица стало трагическим. – Мне уже двадцать пять.
– Ну и что? – хмыкнул Джоко.
– Джоко, послушай меня… это честь для меня, что ты… было бы честью… – Мария не знала, как выразить словами то, что ей хотелось сказать ему. До сих пор ей никогда еще не делали предложений.
Ее щеки стали густо-красными. – Тебе нужно найти кого-нибудь, кто больше подходит тебе по возрасту. Чистую молодую девушку, с которой ты заведешь детей.
– Я заведу детей с тобой, – сглотнул он.
На мгновение Мария представила себе милых девочек с длинными
– Я сочла бы за честь иметь от тебя детей, но твоим детям нужна мать получше меня.
Джоко вскинул голову, его лицо нахмурилось:
– Он сказал тебе, что ты плохая?
Мария почувствовала, что у нее краснеет шея. Она сама навела его на разговор, которого хотела избежать.
– Не совсем так. Мы с сестрой были бедны и одиноки, а его родители возлагали на него большие надежды. Они хотели ему кого-нибудь получше.
– Но ты любила его? – настаивал Джоко. Голос Марии стал совсем тихим. Ее старая боль прорвалась наружу из давно зарубцевавшихся ран.
– Я думала, что он любит меня. Он так говорил мне. И я сделала глупость… – она пожала плечами. – Я… я позволила ему…
Джоко оборвал ее запинающиеся объяснения:
– Он поступил как проклятый кобель!
– Нет. Я просто не понимала, что он не любил меня, – Мария сделала глоток кофе. Он показался ей слишком горьким. – Мои родители умерли несколько лет назад, оставив нас с сестрой почти без средств к существованию. А он только начинал жить. Я не могла просить его заботиться и о сестре тоже.
– Конечно, не могла, Рия, – буркнул Джоко. – Ты ведь такая гордая, такая леди.
– Джоко, пожалуйста, не говори так. Я не леди, я… распущенная.
– Не считай себя таковой, потому что ты позволила мне любить себя, – горячо возразил Джоко. – Мы оба хотели этого, нам обоим было хорошо.
– Это дурно, – настаивала Мария. – Я старше, мне следовало бы думать за нас обоих.
Джоко громко засмеялся.
– Это верно, я – падшая женщина, – продолжала она. – Джентльмены не берут замуж женщин с сомнительной репутацией. Они говорят, что не могут доверять им…
– Я это уже слышал, – усмехнулся Джоко. – Это вранье. Доверять нельзя вору и лжецу, который добивается девушки ночью, обещая наутро жениться. Это – чертов грабитель – занимается любовью, а потом бросает. Я никогда таким не был.
Мария опустилась на колени рядом с тюфяком.
– Ты никогда так не поступишь, Джоко. Ты очень, очень добрый. А когда ты станешь чуть постарше…
– Мой отец был из таких. Бросил нас с матерью, а у нее никогда не хватало духу мошенничать. Когда нам встретился мистер Мак-Нагтен, мы были на грани голодной смерти.
– Мистер Мак-Нагтен?
– Лучший карманник в Лондоне, а, может, и во всей Англии. – Джоко усмехнулся и сделал мягкое движение пальцами. – Научил меня всему, что я знаю. И мама была рада этому. Взял меня с мамой под крыло. Он говорил, что она была самым ценным в его жизни. Она была такой же нежной, как ты, с любящим сердцем. Когда она заболела, он не отходил от нее до самого конца, – глаза Джоко встретились с глазами Марии, метнулись в сторону и потупились, словно он понял, что сказал лишнее.