Любишь или нет?
Шрифт:
— Ралф, мне очень жаль. До сих пор не могу поверить, что моя тетушка, воплощение доброты, могла так жестоко ударить вас.
У этой милой женщины есть тетушка, воплощенная доброта, которая ударила его… Тетушка, тетушка…
— Я и не знала, что Айви держит под подушкой носок, набитый пенсами. Она старенькая… и не понимала что делает, — оправдывалась Мейбл со слезами в голосе.
Значит, болью в голове он обязан старенькой тетушке этого мелодично звучавшего существа. Носок, набитый пенсами. Сколько же пенсов обрушилось на его голову?..
— Она приняла вас за грабителя, не знаю почему. Ведь когда она появилась в кухне, мы
Целовались?! Превозмогая боль, он открыл глаза. Почему же он ничего не помнит? Девушка, склонившаяся над ним, показалась ему небесным созданием. У нее был ангельский голосок, и пахло от нее божественно. Неужели он целовал ее? И как можно было забыть такое? Обидно, что память не сохранила для него столь потрясающее событие. Постепенно зрение приобретало четкость, и он убедился, что девушка была необыкновенно хороша собой. Он увидел плечи и очертания ее грудей, едва прикрытых тонкой материей, черные локоны, рассыпанные в беспорядке. Длинные и блестящие, словно змеи, они коснулись его шеи, когда она склонила к нему свое лицо. В ее больших русалочьих глазах плескалась яркая зелень весенних лугов, полные губы напомнили ему спелую черешню. Он сглотнул слюну. К боли в голове добавилась болезненная тяжесть в паху, когда в низком вырезе ангельского облачения сверкнули два белоснежных полушария…
— Ралф, как вы себя чувствуете? Мне искренне жаль, что я слишком поздно заметила тетушку Айви. — Мейбл потупилась, прикрыв большие глаза припухшими веками с длинными черными ресницами. — Мы с вами в тот момент слишком увлеклись… другим делом.
Нет, он ничего не помнил. Хотя можно было бы провести следственный эксперимент, вынырнула у него откуда-то мысль. Если девушка склонится пониже, он мог бы поцеловать ее губы и тот розовый сосок, что просвечивает сквозь тонкую ткань. А если она к тому же перекинет свою ногу ему через бедро… Да, все было бы прекрасно, если б не боль в затылке, от которой темнело в глазах, стоило ему пошевелиться.
— Где я? — тихо произнес Роналд, едва ворочая распухшим языком.
Слова отозвались в его голове такой болью, что ему снова пришлось закрыть глаза.
— Вы лежите на кухне, в гостинице. Неужели не помните?
— Нет.
Мейбл прикусила пухлую губку, с огорчением взирая на распростертое тело самого великолепного мужчины. Он снова открыл глаза и задержал взгляд на ее губах. Кажется, их вид принес ему облегчение.
— Минут пятнадцать вы находились без сознания, не удивительно, что в голове у вас все перепуталось. — Мейбл настороженно огляделась и понизила голос. — А вы помните, что привело вас в гостиницу?
— Нет, — ответил он, подумав. — Похоже, я ничего не помню.
Роналд заметил, что его ответ огорчил девушку, уголки ее ярких губ опустились, придав ей вид обиженного ребенка. Ему понятно было ее огорчение. Раз они целовались, значит, были хорошо знакомы.
— Надеюсь, у вас это скоро пройдет, — неуверенно сказала Мейбл. — Обязательно пройдет, — уже твердо повторила она.
Он не понял, кого именно девушка пыталась убедить в этом, его или себя, но испытал признательность за ее искреннюю озабоченность. Ему даже показалось, что сквозь туман забытья проступает милый облик, которым некогда он был очарован, и сливается с обликом той, что сейчас смотрела на него. Да, да! Он вспомнил ее! Вот только как ее зовут он не сказал бы даже под дулом пистолета…
— Если вы мне поможете, я сниму с вас куртку. — Она заговорила шепотом,
Святые угодники! Откуда у меня пистолет? И зачем? Роналд искренне удивился.
— Я вооружен? — недоверчиво спросил он и увидел, что девушка кивнула, нервно покусывая губы. — Вы уверены?
Она приложила палец к губам.
— Тише! Вам грозит опасность!
Какая еще опасность может мне грозить? Ему стало холодно. Он дотронулся до куртки и обнаружил, что она мокрая. Может, девушка хотела сказать, что мне грозит опасность простудиться? — подумал Роналд.
— Вам лучше раздеться, — повторила Мейбл.
— Хорошо, — согласился он и, превозмогая острую боль в голове, приподнялся и сел.
Она стянула с него мокрую куртку, подпирая со спины своим телом. Восхитительное ощущение близости ее тела искупало испытываемые Роналдом страдания. Он вдыхал запах ее кожи, темные локоны коснулись его лица, В этом положении он готов был оставаться до бесконечности. Но девушка вдруг отпрянула от него, словно обожглась. Теперь он видел ее со спины, пока она развешивала на спинке стула его куртку. А когда снова обернулась к нему, то заметил, что щеки у нее порозовели. Без куртки, а главное, без ее близости, стало еще холоднее.
— Почему на мне мокрая одежда? — спросил он. — Вероятно, ударив, ваша тетушка облила меня водой, чтобы привести в чувство?
— Нет. Падая, вы смахнули на себя стоявшую на столе бутылку с водой.
— Понятно. — Роналд тяжело вздохнул. — Мне холодно в мокром.
Сидя на полу, он расстегнул пояс джинсов и начал стягивать с себя мокрую водолазку.
— Что вы делаете?! — в панике воскликнула Мейбл.
Видимо, в своих отношениях мы не заходили так далеко, раз ее пугает вид моего обнаженного тела, решил он. А жаль! Он был почти уверен, что именно секс на кухонном столе и стал для него роковым, послужив основанием для сурового, так сказать, подзатыльника, которым наградила его старая опекунша этой девушки. В таком случае он мог бы рассчитывать в ближайшем будущем на дальнейшее развитие их отношений. Разумеется, после того, как он избавится от пульсирующей боли в голове.
— Снимаю мокрую одежду, — буркнул он, дав ей понять, что в сложившейся ситуации ему не до соблюдения внешних приличий.
Она очаровательно покраснела лицом и шеей, к которой он бы с удовольствием прильнул губами. Потом, все это потом, уговаривал себя Роналд, потихоньку стягивая через травмированную голову мокрую водолазку. Он застонал от усилившейся боли, когда голова застряла в узком вороте.
— Я помогу!
С этими словами Мейбл бросилась к нему, растянула горловину и высвободила его больную голову.
— У вас чудодейственные руки, — сказал он, — от их прикосновения стихает боль.
Она стояла перед ним на коленях, материя ее длинной рубашки натянулась, обрисовав то, что скрывалось под ней, с такой выразительностью, что тяжесть и боль в паху заглушили на мгновение головную боль. Не задумываясь, Роналд положил руки на плечи девушке и притянул ее к себе.
— Я хочу вас поцеловать, — шепнул он.
— Но ваша голова…
— Ради вашего поцелуя стоит потерпеть.
Мейбл не оттолкнула его и, когда их лица сблизились, с готовностью приоткрыла свой рот. Обхватив голову парня, она прижалась к его губам, но тут он вскрикнул от боли, потому что ее пальцы надавили на ушибленное место.