Любить нельзя отвергнуть
Шрифт:
— Люблю… — повторяла я в сотый раз, не в силах поверить, что этот день настал.
— Не грусти обо мне, — едва слышно, из последних сил произнёс Тин. Я замотала головой. Нет! Нет… я не желала соглашаться с действительностью. Он же мой, сильный, наделённый силой и любимый. Он не может умереть… Но я держала его в руках и чувствовала как жизнь покидает его, что он боролся до конца, но не смог победить, чувствовала что он счастлив… умереть в моих объятиях.
В тот день вместе с Тином умерла и я.
Вафнин помог попрощаться с ним и по окончанию траура увёз в Шихкорск. Почти полгода я жила как в тумане, не
Возвращаться домой я не хотела, у сестёр своя жизнь, Шира готовилась в очередной раз к свадьбе, а игнорировать моё скверное состояние они не смогут, да и Вафнин умолял не покидать его. Да я бы и не смогла, честно говоря, за прошедшее время он стал моим воздухом и своей жизни без его поддержки не представляла.
Он подготовил для меня комнату, обставил её по моему вкусу, даже мой любимый ковёр из Хассилин привёз, сам построил гардеробную, точную копию той, что была в моём родном доме, и даже Таре разрешил остаться рядом — это всё было невероятно мило и не могло не волновать.
Свадьба была организованна в кратчайшие сроки и уже через два месяца я стала его законной супругой. Но, несмотря на поспешность поздравить нас приехал сам император с сыном и Лини, дядюшка граф Доу, сёстры и любимый дядюшка из Хассилина. Они были счастливы за меня, я улыбалась им в ответ и искусно скрывала боль в душе. За восемь месяцев я научилась прятать её. Жаль, только Вафнин и, пожалуй, его отец всегда видели мою грусть. Они знали, что ничего не закончилось, что моё сердце грустит о другом.
А потом была первая брачная ночь. Первая и последняя.
Вафнин снимал с меня подвенечное платье, покрывал поцелуями шею, плечи, грудь… Он сказал:
— Я люблю тебя, люблю и мечтаю обладать тобой, но нам не обязательно спешить. Если хочешь, мы можем подождать. Мне плевать на традиции, только скажи…
Я сказала "нет". Нет, я не желала ждать. К чему? Я согласилась стать его женой, он имеет право на меня, вот только к такому я не была готова.
В ту ночь мой крик слышал весь Шихкорск, а кровью было залито всё супружеское ложе. Вафнин рвал на себе волосы, вымаливал у меня прощенье и волоком притащил в нашу спальню лекарей, требуя объяснить, что он сделал не так. Но те лишь разводили руками и говорили, что такое случается, и он должен быть благодарен — его жена оказалась действительно невинна. В следующий раз всё будет хорошо. Но следующего раза больше не было. Муж боялся притрагиваться ко мне, я боялась, что лекари ошиблись.
Тина нет уже год, но сегодня, как и вчера, и позавчера открыв глаза после ночного кошмара, я подумала не о нём… в моём сердце он будет жить всегда, я всегда буду любить его, но сегодня, проснувшись, мои мысли были о муже, который стал частью мой души.
Я лежала на его плече, вдыхала аромат его тела с лёгкими хвойными нотками и была счастлива. Муж… сначала он был другом, я ценила его компанию,
— Вафнин, — позвала я его, приподнялась и посмотрела в его глаза. — Вафнин, я люблю тебя.
— Родная, ты ещё не проснулась? — попытался пошутить он. Я улыбнулась. Да, подобные слова он от меня не слышал ни разу. Погладила по густым чёрным волосам, прореженным сединой. Он поседел в один день, когда меня сжигали на священном огне. Бедный мой Вафнин…
Опустила руку, провела по густой линии бровей, по идеальной, мужественной линии скулы и вниз к точёным губам. Без сомнения он был красивым мужчиной.
— Поцелуй меня, — прошептала я.
Вафнин притянул меня к себе и коснулся губами щеки.
— Нет, не так. — Я перекинула ногу через его торс и села сверху. Наклонилась к губам, коснулась их. Вафнин резко втянул воздух и сжал меня в своих объятиях.
— Дарина, любимая, что ты делаешь?
— Мне… — я прочистила горло. — Можно снять платье? В Хассилин не принято полностью раздеваться даже перед мужем… а ваши традиции мне не известны, — прошептала я, заливаясь краской. Да, говорить об этом было непривычно, но я совершенно не помнила нашу первую брачную ночь. Точнее помнила, но лишь негативную её часть, и то, как забилась в дальний угол кровати и оттуда наблюдала за истерикой мужа и лекарей, а что касается одежды, в голове это совершенно не отложилось.
Вафнин нервно сглотнул и протянул руки к завязкам моего ночного платья. Развязал. Погладил наряжёнными руками мои бёдра, поднимая мягкую ткань вверх, и через мгновение я была уже обнажена. Непривычное состояние тут же вызвало мурашки по всему телу, а от горячего взгляда мужчины бросило в жар. Он смотрел на меня с нескрываемым вожделением, но боялся прикоснуться.
— Вафнин, я не знаю, что мне следует делать, — произнесла я, но вместо ответа Вафнин одним быстрым движением перевернул меня на спину. Скинул с себя всю одежду, наклонился, поцеловал, и тихо застонал, получив мой ответ. Он нежно, но страстно целовал щёки, солёные от слёз ночного кошмара, глаза, губы. Дрожащими руками ласкал моё тело, сдерживая свою страсть. Казалось, что он старался приласкать каждую мою частичку одновременно, руками, губами, языком. Это сводило с ума.
— Вафнин, помнишь Летнюю ночь в Жахнар? Императорский парк. Мы невольно подсматривали за Рандиром и Лини?
Вафнин оторвался от моей груди, широко улыбнулся и кивнул.
— Я… ну… ты тогда предлагал… — замялась я, не зная как попросить.
— Ш-ш-ш, — коснулся он моих губ. — Конечно любимая.
Закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Вафнин опустился вниз, нежно погладил мои ноги, покрытые шрамами от ожогов, взял в руки одну и нежно поцеловал лодыжку. Я тяжело задышала, чувствуя, как низ живота скрутило от давно забытого чувства, смешанного со смущением. Пусть Вафнин и являлся моим мужем, но он никогда не видел меня обнажённой в столь откровенной позе… при свете дня. Хотя нет. Он же помогал мне с ванной в доме Тина, но тогда всё казалось другим.