Любить всем сердцем
Шрифт:
Я присаживаюсь на корточки рядом с Эллиот, обнимаю её и говорю:
— Сыыыр.
Эшли прижимается к Бену, задевает его и не извиняется за это. Она делает пару снимков и опускает телефон.
— Ладно, вы двое! Повеселись сегодня вечером.
Бен протягивает Эллиот ее куртку.
— Да, и позвони мне, если понадоблюсь. — Он протягивает мне ключи от микроавтобуса. — Спасибо, что идешь с ней.
— Это большая честь для меня.
На его лице мелькает тревога, и я уверена, что он беспокоится о безопасности Эллиот. Радиостанция дала нам билеты в какой-то VIP-сектор,
— Я напишу тебе, когда мы приедем и перед отъездом.
Его глаза расширяются.
— Хм. Отлично.
Ух, он действительно переживает.
Я хватаю Эллиот за руку и провожаю ее, оборачиваясь, чтобы увидеть Эш и Бена, стоящих бок о бок в дверном проеме. Бедный Бен. Ему потребуется чертовски много времени, чтобы избавиться от нее.
Помогаю Эллиот сесть в ее автомобильное кресло.
— Ты взволнована?
— Очень!
— Я тоже.
Мы прибываем в «Токинг Стик Ризот-арена» ровно в восемь часов. Парковка занимает больше времени, чем я предполагала, и к тому времени, когда мы проходим через охрану и находим свои места, разогревающая группа уже в середине выступления.
Мы сидим в первом ряду, так близко, что я вижу сережку в носу солиста и змеиную ткань его штанов. Взгляд Эллиот прикован к огням, и на мгновение мне становится грустно, что ее первый концерт — не концерт ее собственного дяди. В конце концов, Джесси — взрослый человек, и, если бы его племянница была важна для него, он бы сделал это.
Я стараюсь не думать о Джесси на сцене, но это невозможно. Представляю, как его высокое худощавое тело движется в такт музыке, а хриплый голос заполняет арену на восемнадцать тысяч мест. Группа на сцене, я слышала их по радио несколько раз — еще до того, как поклялась отказаться от музыки — они и в подметки не годятся Джесси.
Мы раскачиваемся на своих местах в такт музыке, и Эллиот кажется полностью поглощена происходящем. Места вокруг нас заполняются, VIP-секция готовится к выступлению Джей Ти.
— Теперь уже недолго ждать! — кричу я Эллиот сквозь музыку, и она кивает.
Наконец группа объявляет свою последнюю песню. Толпа теперь гораздо гуще и ревет, когда последняя нота звенит в пещерообразном пространстве.
— Спасибо!
Огни на сцене гаснут.
— Что они делают? — спрашивает Эллиот.
— Они должны подготовить сцену для Джастина Тимберлейка.
Эллиот начинает нервничать, поэтому я позволяю ей бегать по закрытой VIP-секции, забираясь на перила и огибая их.
Проходит десять минут, прежде чем из динамиков доносится бренчание электрогитары. Эллиот бросает взгляд на сцену, и арена взрывается аплодисментами.
— Мне очень жаль, — раздается голос из динамиков, и моя кожа гудит от узнавания. — Я не мог придумать другого способа заставить тебя выслушать меня.
Мой пульс учащается, а желудок сжимается.
— О Боже…
Единственный
— Джесси! — Эллиот подпрыгивает и хлопает в ладоши.
Стены арены практически трескаются от силы ответного рева.
— Вау, — говорит он и сияет своей мегаваттной улыбкой. — Этого я не ожидал, спасибо.
Толпа разражается еще одним оглушительным взрывом аплодисментов.
Грохот его смеха льется из динамиков, как теплый мед.
— Большое вам спасибо, ребята, но...
Все кричат так громко, что мне хочется заткнуть уши, но я не хочу пропустить то, что он скажет. Почему он здесь?
Джесси снова смеется.
— Мне бы очень пригодилась ваша помощь. Есть... есть кое-что, что я хотел бы сказать. Могу ли я получить немного больше света в VIP-секции?
Вспышка света освещает нашу секцию. Толпа в конце концов затихает настолько, что его можно услышать.
Он смотрит прямо на меня, как будто знает, где я буду сидеть. Мягкая улыбка изгибает его губы.
— Господи, как же я скучал по тебе.
— Меня сейчас вырвет, — говорю я себе.
— Нет. — Его глаза расширяются. — Пожалуйста, не надо. Только не снова.
Большая рука протягивает мне сзади что-то похожее на рвотные пакеты из самолета. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что Джонни улыбается мне.
— На всякий случай, — говорит Джонни.
Я беру пакет и прижимаю его к животу. Снова поворачиваюсь к сцене.
— Что ты делаешь?
Он достаточно близко, чтобы читать по моим губам, и, если это вообще возможно, Джесси Ли смущается.
— Я написал тебе любовное письмо в виде альбома, но в нем никакого проку, если ты отказываешься его слушать.
Мои щеки пылают, и я сжимаю пакет в кулаках.
— Я сплю.
— Нет. Это единственный способ заставить тебя услышать меня. — Он бренчит на гитаре. — Одна песня. Если, выслушав меня, ты уйдешь, ну... — Он прочищает горло. — Мне придется принять твое решение. — Еще одно бренчание, на этот раз в другой тональности. — Мне это будет неприятно, но я приму это.
Джесси отходит от микрофона, и его пальцы танцуют по струнам. Он сияет, как темный ангел, одетый во все черное под единственным прожектором на затемненной сцене. Его предплечья и бицепсы напрягаются, когда он ловко перебирает струны на гитаре, создавая самое замысловатое и красивое вступление, которое я когда-либо слышала.
Его губы касаются микрофона, и он закрывает глаза.
Ты слишком много болтаешь
Ты никогда не слушаешь, что я говорю.
Ты не умеешь петь, любишь командовать.
Но я не могу насытиться тобой
Присоединяется группа с хриплым нисходящим ритмом. Тошнота отступает, а сердце колотится сильнее с каждым словом, слетающим с его губ. Его голос гортанный, каждая нота вырывается из его легких с настойчивостью и значимостью.