Любить – значит страдать
Шрифт:
Я не совсем понимала, что она имеет в виду. Должно быть, намекает на папину смерть. На что же еще? И тут до меня дошло. Джонатан. Она решила, что он предпочел меня ей.
– Почему они меня не любили? Почему им недостаточно было меня одной? – задыхаясь, повысила она голос. – Почему именно ты? – Она повернулась ко мне лицом. Взгляд ее был тяжелым, полным нескрываемой ненависти. – Ты. – Она устало покачала головой, смежив веки. – Ты. Лучше бы тебе вообще не родиться.
Как она смеет бить ниже пояса?! Я беспомощно прислонилась к дверному
– Тебя отдала Шарон. Не я, – пробормотала она и добавила: – Была в больнице. Наглоталась таблеток. – Речь ее становилась все более нечленораздельной, язык заплетался. Водка медленно, но верно делала свое дело. – Сказала, что я не могу оставить тебя у себя. Никогда тебя не хотела. Просто не могла. – Дыхание Рейчел стало тяжелым, столь длинная тирада ее явно утомила. – Не могла любить тебя.
Я вдруг почувствовала, что мне не хватает воздуха. Она снова схватила стакан и, едва не промахнувшись, поставила его на край столика. Потом опустила голову на диванную подушку и закрыла глаза.
Слегка пошатываясь, я вышла из комнаты, но у подножия лестницы внезапно остановилась. Повернулась и бросила взгляд в сторону гостиной. Нет, там что-то явно было не так. В панике обшарила глазами комнату. Где же оно? Что она с ним сделала?
Потом я вспомнила о запахе костра, донесшегося до меня возле дома, опрометью кинулась во двор и чуть не рухнула на ступеньки. Мне словно разорвали грудь и вырвали сердце.
Посреди двора пылала красным кучка углей. Я разглядела на кострище несколько болтов. Вот, пожалуй, и все. Она сожгла кресло-качалку, и теперь от него осталась лишь пригоршня пепла.
Держась за перила, я тяжело опустилась на ступеньки. Смотрела на угли и в отчаянии трясла головой.
С трудом заставив себя встать, вернулась в дом – раздавленная и опустошенная. Меня будто выпотрошили, а внутренности подожгли. Я даже стала хуже видеть. Глаза словно остекленели.
Не взглянув в сторону гостиной, я вошла в свою комнату. Включила свет и принялась совать в сумку одежду без разбору. Застегнула сумку на молнию, выключила свет, ухватилась за перила и на дрожащих ногах спустилась вниз.
Повернула ручку входной двери, но остановилась и посмотрела в сторону окутанной сумерками гостиной. Рейчел я не увидела, но зато услышала ее тяжелое дыхание.
Заставив себя вернуться в гостиную, я села на канапе напротив дивана. Сложив руки на груди, прислушалась к тяжелому дыханию Рейчел и с отвращением посмотрела на ее жалкое, растекшееся тело.
Я знала. Всегда знала, что она никогда меня не любила. И с чего я взяла, что смогу все изменить, тем более по прошествии стольких лет?! Это невозможно изменить. Пока я была с ней, она вообще не обращала на меня внимания, что уж там говорить о любви.
Я знала. Но не понимала, почему она пыталась все изменить. Ходила на мои матчи. Отправляла мне сообщения… Зачем? Думаю, для того чтобы потом говорить, что она пыталась. Но выше головы прыгнуть невозможно.
Потом мой взгляд упал на стакан, вокруг
Я взяла в руки стакан с остатками водки. Кубики льда уже начали потихоньку таять, превращаясь в мелкие камешки. Потом наклонилась и принюхалась. Рот сразу наполнился слюной, меня прямо-таки передернуло. Тогда я поднесла стакан к губам, сделала глоток. Закашлялась и скривилась от отвращения. От водки в пустом желудке сразу вспыхнул пожар. Я тяжело вздохнула и поежилась. На вкус это было ужасно, но аспирин ведь не менее горький, причем тоже является обезболивающим. Зажав нос, осушила стакан и стала ждать, когда водка подействует и снимет боль.
Я со слезами на глазах держала в руках пустой стакан и в ужасе качала головой. Что я наделала?!
Стукнув стаканом по столу, встала. Все, пора уходить. Но вид бутылки из-под водки вдруг привел меня в ярость. Мне захотелось кататься по полу и выть. Я взяла ее и зажала в руке с такой силой, что казалось, еще немного – и она лопнет. Трясясь от ярости, я с размаху швырнула ее в темноту. Бутылка ударилась о стену прихожей, разлетевшись на мелкие осколки.
Я всхлипнула и опрометью кинулась к выходу. Схватила сумку и со стуком захлопнула за собой входную дверь.
Как я добралась до Сары, помню плохо. Конечно, в таком состоянии – в голове туман, лицо залито слезами – не стоило садиться за руль. Свернув к Сариному дому, я постаралась взять себя в руки. Карла с Анной, слава богу, не было.
Я схватила сумку и медленно поднялась на крыльцо. И не успела позвонить, как Сара уже открыла дверь.
– Где ты болталась? Я тут… – начала она и замолчала.
Похоже, мой вид ее здорово напугал.
Она придержала дверь, я прошла мимо, стараясь не встречаться с ней глазами. Молча поднялась по лестнице в ее комнату. Бросив сумку на пол возле кровати, на которой обычно спала, понуро села на самый край. Голова была легкой и абсолютно пустой.
Сара устроилась рядом. Она терпеливо ждала, давая мне возможность собраться с силами, чтобы все рассказать.
Через несколько минут я первой нарушила тягостное молчание:
– Я не должна была жить.
– Что? – выдохнула Сара.
– Сара, она убила меня. Я уже была мертва. Почему я до сих пор здесь? – Голос мой звучал глухо, в глазах стояли слезы.
– Эмма, ты с ума сошла! Как у тебя язык поворачивается такое говорить! – воскликнула Сара.
– Думаешь, мне самой это нравится?! Слишком больно. Но мертвым не больно. А я должна была умереть. – Одинокая слеза покатилась у меня по щеке.
– Эмма, ради бога, объясни, что произошло. Не понимаю, о чем ты.
– Мама сказала, что я ей была не нужна. Что из-за меня папа никогда ее не любил. Сара, он оставил мне все. – Я поймала страдальческий взгляд ее широко раскрытых голубых глаз и поспешно отвернулась не в силах видеть, как страдает из-за меня лучшая подруга.