Любкино заселение(ю)
Шрифт:
Я повернулась к ней спиной, чувствуя как постепенно мое сердце замедляет биение. Она тем временем стояла и провожала меня взглядом. Затем исчезла.
Но я была поражена когда увидела птицу феникс, символ вечной жизни и возрождения. Она плавно приземлилась рядом с грудой пепла, мертвого и необъятного лежащего в метре от меня. Она создала магическую среду, наполненную энергией и надеждой, и внутри этой обители поднялся громкий треск, свидетельствующий о новом начале.
Из пепла изверглось тело седовласого бога Глецио. Его усталые узоры на лице отражали множество прожитых
Глецио пришел к нам в мир, несущий в себе не только мощь божественных сил, но и колоссальную мудрость. Он олицетворял великую силу природы и ее способность к преображению, к новым началам и восстановлению. Его присутствие проникало в самые глубины моей души, даруя надежду и вдохновение и возвращая смелость в себе, хоть и мое существование вот-вот прекратится.
Седовласый бог внимательно оглядел окружающую среду, восстановленную после разрушений, и на его губах появилась улыбка, наполненная благодарностью и восхищением перед моей силой и стойкостью. Он взмахнул рукой, и ранее безжизненная земля преобразилась в цветущий рай, наполненный яркими красками и ароматами.
Седовласый бог Глецио, возродившийся из пепла под покровительством птицы феникс, олицетворял саму суть возрождения и силу, которую несет с собой каждый новый день. Его появление было величественным, неповторимым и готовым изменить заоблачный мир. Он был началом новой эры, переломным моментом в истории. Взгляд его салатовых глаз отражал мирное спокойствие и глубокую проницательность, словно он видел далеко вперед, за пределы видимого.
Теперь, когда Глецио возвратился к жизни, его было трудно не заметить — его мощь и величие ощущались в каждом его движении, а его присутствие окутывало меня гордостью и благоговением. Бог салатовых глаз принес с собой не только свет и радость, но и надежду, что жизнь может возродиться даже после самой темной ночи.
После всех мучений и страдания, он стал для меня как глоток свежего воздуха. Его до боли знакомый голос заставил вздрогнуть от радости и немыслимых эмоций: — Стой, дочь моя, не торопись перемещаться. Дай отблагодарить тебя.
— Глецио, это ты? Как же я рада тебя… Ой, то есть вас видеть, — я поклонилась Глецио и улыбаясь понимала: я смогла, я снова справилась.
Мою душу разрывали радость, счастье и безудержное волнение, но я старалась скрыть в себе, дабы не показаться слабой.
— А ты говорила кто-то еще есть опытнее тебя, Любовь? Опытный ау! — воскликнул Глецио.
Я лишь улыбнулась в ответ.
— После освобождения тобой, этих земель я возродился от слезы птицы феникса, которая возродилась также, благодаря твоей мудрости, силе и доброму сердцу.
— Но это не мое сердце, вовсе. Оно Селены.
— И что, что не твое? Не сожалей о том, что тебе пришлось забрать сердце этой бедняжки. Когда-то все равно приходится чем-то жертвовать. Мы воздвигнем маготворный памятник в ее честь. И в наших душах она будет жить вечно. Сейчас я перемещу тебя к тому, о ком трепещет
Глецио взмахнул появившимся в его руках посохом в серебристом обрамление. Но каково было его удивление когда я не переместилась, а стояла как прежде перед ним. Он снова и снова взмахивал посохом, но ничего не происходило.
"Мне осталось жить десять земных минут!" — подумала я и продолжала по-прежнему наблюдать за стараниями Главнокомандующего и за его испуганным взглядом. А сердце, тем временем всё медленнее билось, в глазах всё плыло.
Была ли я расстроена? Ничуть!
Я понимала прекрасно, что я допустила существование той, которой принадлежит сердце, стучавшее на последних минутах в моей груди. Я и не должна забирать, то чего не принадлежит мне по праву.
На чужом счастье не выстроить храм любви. Когда-то, да и порастет всё зеленым и склизким мхом на таком легкодоступном "счастье". Разрушатся все стены из-за чужих кирпичей, так как такой фундамент и строение само по себе, не считается крепким. В нем нельзя быть уверенным, потому что это не мое.
Вот вы сами, смогли бы выстроить империю на чужом счастье? Присвоить себе дерево, которое посадил до вас другой человек?
— Я не забрала ее сердце, Глецио.
Он смотрел на меня понимая, что я действительно говорю правду и сочувствующим тоном промолвил: — Я другого от тебя не ожидал. Ты молодец. Но…
Он поискал что-то в широких карманах широкого хитона и достал светящийся изумруд, который мерцал и стучал в такт моему иссякшему сердцу.
— Дочь моя, Любовь. Это кристалл возрождения. И я хочу использовать его для тебя.
Я не ожидала услышать данное предложение и слегка растерявшись, спросила: — Хм. Интересно. Кто на этот раз, он или она?
— Он.
— Странно. Ни разу не была мужчиной. Ну, допустим. Он. А как я это сделаю? Ведь буквально с минуты на минуту мое сердце выйдет из моей груди и я растворюсь в небытие, оставляя лишь пепел, который ветер развеет по всему заоблачному миру.
— Да, согласен с тобой. Это сердце принадлежит не тебе, но у нее будут кое-какие новые обстоятельства, которые ты можешь узнать. Сейчас я взмахну волшебным скипетром и твоя оболочка иссякнет, превращаясь в пепел, а душа последний раз пронесется над местом, там где волшебная ночь дня всех влюбленных вступает в свою силу, окрашиваясь любовью и надеждой в слиянии с началом твоего будущего.
— День всех влюбленных? — спрашивала я из последних сил, ощущая заключительные несколько биений, угасающего как пламя свечи, сердца. — А что уже две недели прошло?
— Ну ты же знаешь, дочь луны и света. В этом мире нет границ времени и оно у нас летит быстро, а на планете Земля оно идет медленно, словно ползёт. Готова посмотреть, на все события что происходят сейчас в эту волшебную ночь?
— Да, я готова. Только где гарантии того, что после того как я отдам законной владелице сердце, я возрожусь заново. Не совсем понимаю эту связь, меня и Селены.
— А тебе они и не нужны. Ты что мне не веришь? Я думал ты мне доверяешь.
— Конечно, отец этих земель, я вам верю как самой себе.