Люблю, но разве может слово… Афоризмы. Стихотворения. Эссе
Шрифт:
1 июня 2021
Никуда не уехать Художнику
Мише Иофину
Никуда не уехать Художнику! Тот же туман,
Так же снег укрывает и ангельским светом струится,
Та же Мойка течёт, отражая дома,
Но теперь это всё в Сан-Франциско.
Никуда не уехать Художнику! В небе – Нева,
И сквозь лица прохожих другие просвечены лица,
И мосты Ленинграда, каналы,
Всё колотятся в сердце и в снах продолжают кружиться.
16 июня 2021
Глаз будущего
У будущего синий рыбий глаз,
И мы в него глядим, а он – на нас!
17 июня 2021
Из тьмы идущим в свет
Александру Крупнику
Из тьмы идущим в свет
Сквозь боль, сквозь сон, сквозь бред,
Идущим от беды,
Плывущим из воды,
Из всех последних сил,
Когда уж силы нет…
Из всех последних жил
Из тьмы подняться в свет!
19 июня 2021
Я погадаю на ромашке…
Я погадаю на ромашке,
Но в цельности она пребудет.
И мне гадать совсем не страшно,
Все лепестки согласны: любит!
1 июля 2021
Так и жизнь не досмотрим
Так и жизнь не досмотрим,
Лишь успеем признаться
В неохватности воли её
И шального богатства.
Так и жизнь не досмотрим,
Словно чайки над морем,
Зачарованы небом,
Шумом волн и прибоем.
24 июля 2021
И день, как птица Феникс, восстаёт
И день, как птица Феникс, восстаёт,
Рождая души, зданья и предметы,
И новая заря уже несёт
Всевидящий огонь живого света.
8 ноября 2021
«Люблю, но разве может слово…» Нижний Новгород— Бостон, 1972–2012
Воспоминания
На мосту
Зайду в свой старый дом
И стану маленьким.
А дома нет давным-давно,
Но сушатся у печки валенки,
И мама поглядит в окно,
Меня обнимет,
Скажет: «Мишенька,
Гляди, как снег блестит на солнце!»
И я замру от восхищения
Двором, искрящимся в оконце.
И бабушка поёт на идише
О том, как годы молодые
Ушли, а люди догоняли их
И на мосту остановили.
2005
Двор
Двора
Но я зачем-то
Его с собой в Америку привёз,
И без него сейчас мне было б скучно.
Вот мы на лавочке:
Мой старший брат Илья,
А с ним его товарищ Юрка Гребнев,
И я, помладше, вдохновенный врун,
Рассказываю, как метелил Миньку,
Парнишку из соседнего двора.
Вот вышел на крыльцо Сергей Кувшинов,
Глава большой отчаянной семьи,
Глухих сестёр и сыновей-бандитов.
Ходили слухи: сам Сергей – бандит,
И утопил в Прибалтике невесту…
Он вынес нам попробовать грибочков,
Холодных, нежных, скользких и хрустящих,
Вкусней которых я нигде не видел…
И на Сергее стильные очки,
И резкая открытая улыбка,
А голос низкий, рассудительный, простой.
С его сарая мы зимой кидались,
Как будто бы подстреленные, в снег.
А вот и Шварц Давид во двор спустился,
Сосед наш со второго этажа.
В войну три года он служил в штрафбате
За то, что в ногу ранил офицера
За то, что тот жидом его назвал.
Давид идёт к дворовому столу,
Садится за него, и скоро, скоро
К нему подсядут взрослые мужчины,
И летняя вечерняя беседа,
Качаясь в воздухе, неспешно потечёт.
Я буду проживать и жадно слушать
Рассказы об атаках на войне,
И как мышей морили в Казахстане
И воду подводили к целине.
А кошка Муська мне зелёным глазом
Всё светит, светит, светит из окна,
И темнота двора,
Как одеяло,
В Америке баюкает меня.
2004
Окно в предбанник
Воспоминание о том, как мы подглядывали в женской бане
Как дым над баней поднимался!
Как мы смотрели с Гришкой Лаксом!
Мороз. Вечерний снег. Луна.
Свет жёлтый головокруженья
Подзапотевшего окна.
И, колотящим в тело сердцем,
Движенья голых зрелых баб.
О, чудо женское – раздеться!
Я детства собственного раб.
1996
Бармицва
Ребята закричали: «Ты еврей!»
И кругом встали.
И с каждым вроде я дружил,
Но вместе, в стае,
В них нутряное прорвалось,
Как будто ждали.
«Еврей! Еврей!» – со всех сторон
Неслось, как пенье,
А я от злости весь дрожал