Люблю только тебя
Шрифт:
– Ты очень его любишь? – тихо спросила Лиззи, глядя в большое сводчатое окно на залитый утренним солнцем Мадрид.
Сью опустила руку со щеткой.
– Я не умею любить, Лиз. Я слишком хорошо знаю мужчин, чтоб их любить.
– Но ведь ты любила… моего отца.
– Это чувство накрыло меня с головой. Я не могла собой управлять. И я его погубила. Он приехал в Париж из-за меня.
– А я погубила Джимми, – эхом откликнулась Лиззи. – Если бы я не приехала на…
– Не говори так, детка, прошу тебя. Подумай о малыше. Твое состояние
– Сью…
– Да, родная?
– Ты никогда не рассказывала мне, как прошли… похороны. Прошу тебя, расскажи – я должна знать все.
– На шхуне были только его родственники и эта… Айра с двумя дружками. Знаешь, у нее очень нехорошее, злое лицо.
– Оно было совсем другим, когда Джимми любил ее, – сказала Лиззи. – Я это точно знаю. Мой отец, когда мама его разлюбила, сразу внешне изменился. До того он был таким красивым. Я хорошо его помню, хоть и была совсем маленькой.
Сью с трудом подавила вздох.
– Мать Джимми еще совсем не старая, хотя лицо в морщинах. Глаза живые. А братья…
– Они все черные, я знаю, и замечательно красивые, – подхватила Лиззи. – Джимми мне рассказывал про них.
– Я поняла, что они его очень любили. Когда мать взяла урну и стала разбрасывать прах по волнам, все запели… От этой песни на душе стало умиротворенно. Они не плакали.
– И я не плакала. Он не хочет, чтобы я плакала.
– Ты у меня молодчина. – Сью положила ладони на плечи Лиз и тоже засмотрелась в окно. – Мадрид меня успокаивает. Здесь веришь в вечность, – прошептала она.
– Сью…
– Да, моя милая?
– Мне кажется, мой ребенок будет смуглокожим, хотя Джимми был совсем белым. Я хочу, чтобы мой ребенок был смуглокожим.
– Господи, Лиз… – Сью с трудом подавила в себе желание возразить ей. – Конечно, моя родная. Твой ребенок будет очень красивым.
Еще Сью подумала, как было бы хорошо, если бы ребенок оказался похожим на Франко.
– Сью?.. – Лиззи повернула голову и вопросительно посмотрела на тетку. – Ты не обидишься, если я тебе кое-что скажу?
– Нет, моя хорошая.
– Знаешь, мне не хочется ехать на это ранчо. Лучше я поеду к дедушке и бабушке в Нью-Орлеан. Они мне обрадуются. Я буду играть на рояле и ждать, когда появится мой малыш. Сью, я так хочу, чтобы он поскорее появился. – Она едва заметно улыбнулась. – Я буду счастливой, когда он появится. А ты… ты поезжай к Берни. Он без тебя скучает.
– Мне бы не хотелось расставаться с тобой, моя девочка.
– Я буду тебе звонить. Берни передай, пусть не сердится на меня. Но я… я, наверное, не скоро захочу его увидеть. – Она встала и подошла к окну. От ее длинных прямых волос, казалось, исходило сияние. Внезапно Лиззи обернулась. – У меня есть брат в Нью-Орлеане. Я должна его найти. Сью, прошу тебя, давай улетим туда сегодня.
Родители Франческо обрадовались их приезду. После приветствий
– Она хочет разыскать своего брата, – сказала под конец Сью. – А раз Лиз хочет, она это сделает во что бы то ни стало. Прошу вас, не препятствуйте ей.
Аделина всплеснула руками.
– Святая Мадонна, да ведь этот Томми только что вышел из тюрьмы для несовершеннолетних преступников. И потом никакой он ей не…
– Погоди, – перебил жену Джельсомино. – Он так похож на нашего Франко, что сердце переворачивается. Я встретил его два дня назад у Сичилиано – он взял мальчишку мыть полы на кухне. Говорит, малый расторопный и…
– Да как он посмел! – воскликнула Аделина. – Эта тварь Лила какой только грязью не поливала нашу семью.
– Замолчи! – прикрикнул на жену Джельсомино. – Сичилиано сделал это по моей просьбе. Иначе мальчишка снова залезет в чей-нибудь карман и загремит в кутузку. Ты что, хочешь, чтобы твой внук всю жизнь сидел на шее у федеральных властей штата Луизиана?
– Какой он мне внук! – Аделина вскочила, с грохотом отодвинув стул. – Ты совсем спятил или объелся за ужином равиоли. Да я сейчас пойду и перебью у этого кретина Сичилиано окна и обмажу дерьмом дверь!
– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Джельсомино, но тут же, убоявшись гнева жены, вобрал голову в плечи. – Я не пущу тебя, слышишь? – совсем уж негрозно пообещал он.
Аделина уперлась руками в свои разъехавшиеся бедра и сказала, глядя мужу в затылок:
– Может, ты еще захочешь, чтобы этот черномазый ублюдок приходил к нам по праздникам есть спагетти с грибным соусом? Или чтобы я угощала его толстожопую мамашу «марсалой» и финиками?
– Лила тут ни при чем – меня самого тошнит от этой шлюхи, – буркнул Джельсомино. – Но мальчишка не виноват. Из него еще может получиться нормальный человек. Если, конечно, мы ему поможем.
– Чтоб я когда-нибудь позволила этому черножопому ублюдку переступить порог моего…
– Прошу вас, выслушайте меня, – вмешалась в перебранку Сью. – Дело в том, что я забыла сказать вам, пожалуй, самое главное. Парень, которого любила Лиз, был белым, но кожа его родного деда черна как уголь. Он родом из Сенегала. Все братья этого Джимми тоже черные. Не исключено, что ваша внучка родит смуглокожего ребенка.
– Бедняжка Лиз! – вырвалось у Аделины. – Что же ты за ней так плохо смотрела? – накинулась она на Сью. – Нужно было посадить девчонку под замок.
– От любви не спасет никакой замок, – возразила Сью. – Лиз очень любила Джимми, и если вы желаете внучке добра, не попрекайте ее ни единым словом. Я вас очень прошу, – добавила она. – В память о вашем сыне Франко.
Старики вдруг сникли. Аделина полезла в карман за носовым платком, Джельсомино стал громко откашливаться. Затем смущенно произнес: