Любопытство
Шрифт:
***
Однажды Рейчел набралась смелости и спросила про семью Виктории. Казалось, что женщина ожидала её вопроса, но с некоторой долей опаски. Виктория с грустной улыбкой скинула на грудь очки на цепочке из искусственного жемчуга и устремила свой взгляд в окно, подбирая слова.
– Когда я говорила про своё одиночество, – медленно начала Виктория – я имела в виду и своё женское одиночество.
– Простите, я не знала… – Рейчел за секунду пожалела о том, что затронула эту тему. В мыслях она уже ругала себя за свою бестактность. Но Виктория остановила её привычным жестом, всё ещё не глядя на девушку.
– Я никогда не говорю с людьми на темы, которые мне неприятны. Тема моей семьи для меня стала со временем не такой болезненной. Время, хоть и дешёвый лекарь,
– Я не часто заглядываю в неё. – произнесла женщина, ласково разглаживая бархат на крышке. – Каждый раз я долго думаю, прежде чем её открыть, ведь там – вся моя жизнь. И каждый раз я переживаю её по-разному.
– Так волнительно… – встрепенулась Рейчел в предвкушении какой-то тайны.
Виктория открыла крышку и с трепетом заглянула внутрь. Затем посмотрела на Рейчел с выражением полной серьёзности:
– Прежде, чем показать тебе это, я хочу, чтобы это осталось между нами, Рейчел.
Девушка беспрекословно согласилась. Её переполняло девичье любопытство. Она ощутила себя старшеклассницей в запертой комнате с подругой, которая будет показывать ей самые сокровенные вещи.
Виктория достала несколько полароидных снимков. На одном был запечатлён молодой мужчина в очках и клетчатой рубашке, облокотившийся на перила могучего Бруклинского моста. Небо было пасмурным, с сизыми кучевыми облаками, но его улыбка, казалось, освещала всё вокруг. Глаза была направлены на стоящего за кадром.
– Это Стивен, мой муж. Здесь ему двадцать пять.
– Вы же сказали, что познакомились со своим будущим мужем в Стамбуле?
– Верно. Но на этом фото он уже являлся моим мужем. А вот здесь, – женщина вытянула другой снимок и повернула его к девушке – мы только познакомились.
На снимке были двое: мужчина с первой фотографии и прекрасная незнакомка с копной пшеничных волос и цветастой чалмой на голове. Её свободное белое платье с рукавами фонариками, оголёнными плечами и сумка-мешок с бахромой напоминали девушку хиппи. Она выглядела хрупкой, утончённой и счастливой. Девушка аккуратно прижималась к стоящему рядом мужчине. На фоне возвышалась залитая солнцем Голубая мечеть с высокими и острыми минаретами, уходящими в небо.
– Надо же, я Вас даже не сразу узнала! Сколько Вам лет на этом снимке?
– Чуть за двадцать.
– Расскажите, как вы всё-таки нашли друг друга в Стамбуле?
– На самом деле моя поездка в Стамбул была далеко не туристической: я поехала туда не в поисках достопримечательностей, а, чтобы поохотиться за любимыми тканями. Я давно мечтала об этой поездке, мечтала увидеть Гранд базар и Египетский рынок, прикоснуться к кружевам и парче. Я не замечала ничего вокруг! А Стивен меня заметил на одной из улиц Стамбула и шёл за мной по пятам! Не знал, как ко мне подступиться, как заговорить… Конечно же, он подметил мою страсть к тканям. Тем более в день нашего знакомства я была в платье собственной работы. Я помню, я долго и упорно торговалась за несколько метров шёлка, и Стивен понял, что это его шанс! Он вдруг появляется из ниоткуда и на чистом турецком языке, за секунду, покупает шёлк! Прямо перед моим носом передаёт турку деньги за вожделенную мной кань. Я чувствовала, как начинаю закипать от его наглости… Но только я открываю рот, чтобы возмутиться в его сторону, этот мужчина поворачивается ко мне и говорит на английском: «Я дарю её Вам, Мисс. Он бы всё равно не уступил Вам». Я так растерялась, что даже не поблагодарила его. Вокруг сновали люди, задевали нас плечами и толкали, а мы – молча стояли и пялились друг на друга, как дети. С этой дорогой покупки и началась наша история любви. С тех пор, шёлк для меня – любимая ткань.
Рейчел сидела с глупой улыбкой и не знала, что и сказать. Её тронул романтичный рассказ Виктории. Она снова взглянула на фотографию пары, чтобы прочувствовать момент их
– А где он сейчас, мэм?
– В лучшем мире. Его нет со мной вот уже пятнадцать лет.
– Примите мои соболезнования, я не знала, что Вы – вдова…
– Не за что извиняться, у меня же на лице это не написано. Но это не самая моя большая потеря, детка. – Виктория снова заглянула в коробку, обшитую фиолетовым бархатом. Когда её рука держала очередной снимок – она дрожала. Но на её лице не дрогнул ни один мускул.
– Нашего сына звали Джозеф. Когда ему было двадцать четыре года – он… трагически погиб. Джози был перспективным мальчиком, учился в Медицинской школе при Стэнфордском университете, закончил её с отличием. Особенно интересна ему была психиатрия и поведенческие науки. Он хотел изучить природу своей болезни, потому что отлично осознавал, что лучше подружиться с тем, с чем придётся прожить всю свою жизнь… Незадолго до смерти Джозеф перебрался поближе к нам, в Бруклин. Ему было комфортно в окружении родных мест, они его вдохновляли. И работу ему предложили недалеко – в Джерси-сити. Он часто ездил туда на велосипеде, слушал музыку или аудиокниги… Он обожал старые альбомы Radiohead, Interpol, REM и философию Камю. У нас с ним была особенная связь.
Когда Рейчел взяла в руки снимок, то увидела улыбчивого парня нордической внешности: у него были светлые, почти пепельные волосы, которые немного вились у лица, глубоко-посаженые серо-голубые глаза, тонкие алые губы, выступающий подбородок. Родинка над левой бровью терялась на его лице, но добавляла аккорд невинности. Он явно унаследовал улыбку и глаза Виктории. Остальными чертами своего лица он походил на своего отца – Стивена. Рейчел поймала себя на мысли, что влюбилась бы в этого парня, если бы не…
– Мэм, что же с ним случилось? – машинально прошептали её губы.
Женщина снова взглянула на фотографию сына и поднесла пальцы к губам, пытаясь унять их дрожь. Теперь она сомневалась в том, что решилась рассказать об этом страшном периоде в её жизни.
– Джозефу поставили диагноз в шестнадцать лет: биполярное аффективное расстройство второго типа. Конечно, в современном мире это не приговор, вовсе нет. Тем более, когда ты живёшь в Нью-Йорке, и на каждом шагу есть специализированные клиники и лучшие психиатры со всей Америки. – она всплеснула руками и подавила нервную улыбку, закусив губы. – Поначалу, мы со Стивеном были напуганы этим диагнозом, так как никогда с этим не сталкивались, жили своей спокойной, размеренной жизнью… Но только не Джозеф. Он всегда был другим и смотрел на мир под другим углом. Мы никогда не понимали, почему наш мальчик, например, не восхищается тем, чем мы. Словно что-то постоянно мешало ему радоваться жизни. Ещё более странным оказалось то, что по мере взросления его депрессивные состояния резко сменялись порывами радости и жаждой жизни. Со временем невозможно было предугадать, каким же он будет завтра… Никогда не забуду слова лечащего врача: «Биполярное аффективное расстройство требует почти пожизненного лечения, иллюзий у вас быть не должно».
– Это так ужасно… – отозвалась Рейчел, не в силах найти слова утешения для матери, потерявшей ребёнка. – Но Вы говорили, что родные места его вдохновляли, значит, был шанс на выздоровление?
– Ему были по душе те места, в которых он вырос, это – бесспорно. Путешествовал он с большой неохотой… После учёбы в Медицинской школе Джозеф вообще не хотел никуда выезжать – боялся, что не справится с собой вдали от дома. Так, в семье заядлых путешественников появился заядлый домосед! – Виктория улыбнулась и снова всмотрелась в окно, будто ища там утешения. – Его вдохновляло его окружение: несмотря на расстройство, он не противился общению с людьми, не был интровертом. Наоборот, ему всегда была интересна жизнь других, «нормальных» людей. Он смотрел фильмы, читал книги, изучал биографии музыкантов, да и вообще любил наблюдать за прохожими на улицах и ловить их настроение, улыбки… А ещё, Джозеф был прекрасным слушателем. Всё услышанное он примерял на себя, переживал всё хорошее, учился отстраняться от плохого.