Любовь Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

Тайсон слушал внимательно и не перебивал, но, когда она заговорила о хозяевах Хикса, спросил:

— А Хикс называл когда-нибудь имена?

— Ты имеешь в виду того, кто отдавал ему приказы? Конечно, милый! Ему звонили разные люди, но он никогда не принимал решение, не посоветовавшись с неким Лурье, живущим в Париже! Ты бы видел, как Хикс бледнел, если тому что-то не нравилось. Видно, это страшный человек!

— Почему ты решила, что я его убил? — неожиданно спросил здоровяк.

— Я не решила, я все видела своими глазами! — Она вздохнула

и продолжила свой рассказ.

Когда она дошла до сегодняшнего дня и призналась, что от смерти его спасло ее любопытство, а потом и то, что она влюбилась как кошка, он спросил:

— А сосед?

— Что сосед? — не сразу врубилась Джина.

— Ты помогла ему успокоиться?

— Так он тебе спать не давал: пыхтел, как паровоз! Поначалу я с ним по-хорошему, а он, блин, ни в какую! — Девушка опустила глаза. — Тогда я и отключила аппарат. Даже врач сказал, что для него это был самый лучший выход. Чего ему так мучиться? Я что, не должна была?

— Кто может ответить на твой вопрос? Главное, как ты сама считаешь

— виновата ты или нет. Мне можешь не говорить о том, что чувствуешь.

— Значит, ты меня прощаешь? — радостно спросила Джина.

— О чем ты?

— О том, что убить тебя хотела, дура такая! — Она стала хлестать себя по щекам, приговаривая: — Дура! Вот дура!

Тайсон, перехватив ее руки, притянул Джину к себе и глядя в глаза, твердо сказал:

— У каждого из нас есть нечто такое, за что мы себя ненавидим, и от этого никогда не избавиться! Но мы прячем это «нечто» глубоко в душе и делаем вид, что этого и вовсе не было. — В последних словах его слышалась грусть.

— Скажи, я тебе нравлюсь? — Сейчас Джина не кокетничала.

— Нравишься!

— А хочешь, чтобы я осталась с тобой навсегда?

— Навсегда? — Он несколько секунд смотрел ей в глаза, не мигая, потом повторил: — Навсегда! Хорошее слово… — Он словно бы не знал что ответить.

— Ты не думай, я очень верная! Когда я жила с Гленом, у меня никого не было. Правда, правда!

— Да не в этом дело! — отмахнулся Тайсон. — Со мной ты должна будешь быть верной, если жить захочешь! Я о другом думаю, сможешь ли ты не врать мне, вот! Вранье меня бесит!

— Господи! Да зачем же я тебе врать-то буду? — Она счастливо рассмеялась, прочитав в его вопросе признание, что она ему тоже не безразлична. — Милый мой! — Она прильнула к его губам и впилась словно змея в свою жертву…

Похороны Комиссара полиции прошли торжественно и пышно, как и обещал Мэр. Прозвучало много речей, в которых выступавшие рассказывали, каким хорошим был покойный и как много он сделал для города. Лариса, в черном траурном платье, держалась с достоинством — принимала многочисленные соболезнования.

Розочка стояла рядом и изредка, когда, казалось, подруга вот-вот сорвется, как бы нечаянно легонько пожимала ее руку. В огромных красивых Ларисиных глазах застыли слезы, Розочка тоже плакала, но это была запоздалая скорбь по своим погибшим родителям. Казалось, что только

сейчас, стоя перед богатым гробом отца подруги, она по-настоящему осознала свою потерю. До похорон она ни на секунду не оставляла Ларису в одиночестве, всячески поддерживала, подбадривала. Эта тяжелая ноша опустилась на ее хрупкие плечи, но она с честью выдержала испытание. Побеспокоилась и о траурном платье для подруги, и о темном костюме для себя. Позаботилась о цветах и венках от дочери и, конечно же, о поминках, на которые были приглашены все друзья и знакомые Комиссара.

Траурный ужин прошел в молчании, словно все слова уже сказали на кладбище и говорить было не о чем. Когда люди разошлись, Лариса вновь заплакала.

— Ты что, подруга, по второму кругу пошла? — решила пошутить Розочка.

— Не знаю, что на меня нашло… — Лариса смахнула слезы черным платочком. — Ты ж многого не знаешь!

— Ну расскажи…

— Даже не знаю… — Лариса задумалась. — Стоит ли посвящать тебя в эту грязь?

— Если тебе от этого легче, то стоит. Мы же подруги или ты забыла?

— грустно улыбнулась Розочка, предчувствуя неприятный разговор. Что ж, придется набраться терпения: Ларисе просто необходимо выговориться.

— Даже не представляю, что бы я без тебя делала? — искренне воскликнула Лариса. — Понимаешь, мне, конечно, очень жаль папу, только теперь я поняла, как его любила, но… — она вдруг вновь разрыдалась,

— мне сейчас стыдно, понимаешь, стыдно!

— Почему? — удивилась Розочка.

— Господи, «геройски погиб при исполнении служебного долга»! — с иронией повторила она слова некролога.

Розочка не стала ни о чем расспрашивать. Захочет, сама расскажет.

— Да его просто убили! Убили как обыкновенного грабителя! — с надрывом заорала Лариса.

— С чего это ты взяла?

— К сожалению… — тихо произнесла она, — я сама слышала, как он обо всем договаривался с этим подонком Лассардо!

Розочка удивленно взглянула на подругу и, поразмыслив, сказала:

— А тебе не приходит в голову, что все это он делал специально, чтобы арестовать этого бандюгу на месте преступления?

— Господи, ты святая! — она грустно усмехнулась. — Да этот Лассардо шантажировал его! Шантажировал из-за меня!

— Ты-то здесь при чем?

— Этот подонок заснял меня, когда я трахалась с ним и с другими мужиками! Вот отец и хотел спасти нашу семью от позора!

— Видишь! Не такой уж и злодей твой отец! Думаю, даже если он и был в чем-то не прав, то сейчас его не нужно осуждать: он и так жестоко наказан. Я думаю, ты должна простить ему… Все простить! Слышишь? В твоей памяти должен остаться светлый образ человека, который дал тебе самое дорогое — ЖИЗНЬ! Знаешь, давай почтим его память. — Она налила себе и Ларисе вина, затем встала, заставила подняться и подругу. — Пусть земля будет ему пухом! — торжественно произнесла Розочка, затем они выпили не чокаясь, обнялись и долгое время стояли молча, каждая думая о своем.