Любовь без гордости. Я знаю – ты мой!

Любимка Настя

– Ваше…

– Никаких титулов, просто Талана. Мне будет приятно. Пойдем, моя дорогая, тебе нужно набраться сил. – Ухватив за локоток цепкими пальчиками, Талана уверенно повела меня вглубь зала.

– Я помогу тебе расслабиться и восстановить энергию, – щебетала мама Зейна, – ты много потратила. И мне не нравится состояние твоей психики. Но об этом спрашивать не буду, вижу, что гнев был заслужен, а последствия пусть мужчины разгребают.

– Простите?

– Алиса… позволишь так к тебе обращаться? – Дождавшись моего согласия, Талана продолжила: – Понимаю, что ты сконфужена,

зла на всех и в то же время готова сражаться за себя и своих близких. Но я прошу тебя часа на три-четыре забыть, что происходит за дверями моих владений. Мне хочется, чтобы на это время ты стала самой собой и отдохнула. Тем более нас ждут очень приятные процедуры.

– Извините, но мне кажется, что все это… слишком.

– И мое отношение в том числе? Алиса, я ведьма. Интересы страны и моих подданных важны для меня, но благополучие сестер на первом месте. К тому же ты особенная девочка, и тебе нужна помощь. В конце концов, я не заставляю выслушивать меня, если моя компания тебе не подходит, приглашу твою тетушку.

Отказаться от аудиенции владычицы, а потом известись от любопытства? Что-то подсказывает, что Талана мне многое может рассказать. Не факт, что полезной окажется вся информация, но крупицы истинного знания я вычленить в состоянии. К тому же я не только ведьма, но и ментальный маг.

– Нет, не нужно.

– Вот и славно, – улыбнулась женщина. – Тебе понравится, правда.

Хотелось бы и мне быть столь уверенной. Отвечать не стала, просто доверилась жене владыки. И не пожалела.

Талана не преувеличила – мне действительно все понравилось. Так я никогда не расслаблялась. В непринужденной обстановке, вдвоем в большой купальне-бассейне, в каких-то невесомых тряпочках, прикрывающих стратегически важные места, но при этом дававших полную свободу рукам, ногам и шее. Наши самые неприличные ночные сорочки по сравнению с этими лоскутами были просто верхом целомудрия и благочестивости.

Хотя в длинной одежде поплавать я бы не смогла…

После бассейна служанки размяли нам мышцы, омыли пахучими отварами, которые, по заверению Таланы, делают кожу упругой и нежной, намазали кожу эфирными маслами с тонким цветочным ароматом и привели в порядок прически.

Расслабляющий массаж головы стал самым запоминающимся. Мне так понравилось, что когда начали смывать пену с волос, я даже расстроилась.

– Видишь, и гневаться совсем не хочется, – улыбаясь, протянула Талана.

Мы возлежали на подушках, разбросанных по полу.

Никаких стульев, софы или дивана, только огромные мягкие подушки и низенький столик на тонких ножках. Внутри прозрачного чайничка плавал диковинный цветок. В большом блюде обнаружились различные сладости: тягучие, как карамель, кусочки ореховой пастилы, воздушный зефир, засахаренные кедровые орешки, маленькие медовые коржики и спелая клубника.

Если бы не случившееся недавно, я бы первая сказала, что жизнь прекрасна, так хорошо себя чувствовала. Но…

– И часто вам так… гневаться не хочется?

Секундное молчание, и собеседница залилась звонким смехом.

– Ты знаешь, – протянула Талана, отсмеявшись, –

бывает. Особенно в первые сто лет моей жизни здесь. Ведьминский дар не выносит подчинения. Скорее горы пылью осядут, чем ведьма голову сложит да в ножки поклонится.

Верилось с трудом, но спорить я благоразумно не стала. Хорошо помнила, какая судьба сложилась у матери Сициллы. Что-то не сильно горы-то сворачивались… быстрее женщина прогнулась. Да так, что две дочери на свет появились. И про счастье в семье я бы не сказала, скорее, отец-тиран и измученная его жестокостью мать.

Ну да ничего, она вернулась на родину, теперь все хорошо будет, уж братец позаботится и о Сицилле, и о ее близких.

Кажется, последнюю мысль я озвучила. Вот ведь…

– Ты говоришь о леди Толай? – пристально вглядываясь серьезным цепким взглядом, уточнила Талана.

Ответ не потребовался.

– Я знаю эту историю, да только откуда у тебя сведения? Вижу по глазам, ты в курсе, как ее мать замуж вышла.

– Как замуж вышла, не знаю, а как в руки палача попала – да, а вы…

– А меня должность обязывает. Кровавую цену заплатила девочка, – женщина вздохнула, – замуж вышла только после того, как сестру сюда вернули. Ни о чем не думала, кроме как о ее жизни. И мы вмешаться не могли.

– Да неужто, – каюсь, не сдержалась, – как же вышло, что ведьма за ведьму не заступилась?

– А вот так и вышло. Скольких они убили? То-то и оно, император был в своем праве.

– В своем праве? А то, что они сестру спасали? – Хорошего настроения как не бывало.

– Спасали? – Талана не повышала голос, но он был таким… лучше бы кричала, честное слово, не так бы мерзко я себя чувствовала. – А знаешь ли ты, с чего вся история началась? Что-то мне подсказывает, таких сведений у тебя нет.

– Читала записи допросов.

– Вот как…

Женщина закрыла глаза, словно прислушивалась к себе, взвешивала, имею ли я право знать чужую историю. Все-таки это дело другой семьи, хоть мы и породнимся.

Чаша весов склонилась в мою сторону.

– Тилья Антарри была старшей, но вместо того, чтобы нести груз ответственности, полагала, что ей причитается больше всех. Уж она-то, с ее силой, имеет право выбирать не только среди островитян, но и из всех мужчин мира. К слову, в молодости от нее глаз было не оторвать. Красива, надменна, нахальна, но при этом, – Талана вздохнула, – она искренне любила свою семью. И за это ей прощалось многое. Однако, как это часто бывает, любовь приходит не там, где ждешь, и избранником оказывается не тот, кого жаждало и звало сердце.

– Им оказался подданный императора?

– Верно. Только любовь была односторонней. Тилья не видела, была ослеплена чувством, да видели сестры, но отговорить ее не сумели. Она направилась следом за мальчишкой. Да, тогда он был мальчишкой, и наличие ведьмы-игрушки ему льстило. Еще как льстило, настолько, что делиться ею он был готов со всеми…

– Какой ужас…

– Одно хорошо, Алиса. Как бы цинично это ни звучало, первая близость была с любимым, и ночь нежной, иначе…

Я поняла, о чем говорит Талана. Сложно не понять: Зейн – красноречивый подлец.