Любовь без границ
Шрифт:
Кейт лежала, повернув голову на ту сторону, что меньше пострадала от побоев, то есть к стене. Глаза ее были закрыты, потому что и смотреть было больно. В голове бухало несколько молотов разом, а кожа на лице словно ссохлась вдвое — так ее распирало изнутри.
— Кейт!
Она сделала движение повернуться.
— Ох!
— Бедняжка! — вырвалось у обычно бестрепетной Хелен. Она опустилась у матраца на колени, чтобы лучше оценить состояние Кейт. — Дьявол! Вот дьявол! Кто это сделал?!
— Марк… —
— Вот, выпей чаю, это тебя подкрепит. Погоди, помогу сесть… не спеши! Так хорошо. Надеюсь, только лицо?
— Только лицо?!
— Вспомни Линду, — вздохнула Хелен, придерживая Кейт за спину. — У нее, кроме лица, было еще два сломанных ребра и одно запястье.
Сидеть было невыносимо трудно. Голова раскалывалась от боли и казалась огромным, не в меру раздутым баллоном, ненадежно прикрепленным к телу.
— Что на него нашло? — выпытывала Хелен. — Во время секса, конечно! Он что, один из тех уродов, что любят садомазо?
— Нет, — с трудом произнесла Кейт. — Сперва я согласилась к нему переехать, а потом передумала.
— Переехать к Марку?! — Хелен открыла рот.
— Мне удалось заполучить Джосс, но надолго она не задержалась. Ушла назад к Джеймсу. Ну, я и решила жить с Марком…
Свободной рукой Хелен схватилась за голову. Она уселась на матрац так, чтобы Кейт могла на нее опереться, и взялась было поить ее чаем, но та отняла кружку, напрягшись, чтобы не выдать дрожи рук.
— Только не нужно нотаций… — Кейт хотела взглянуть в лицо Хелен, однако голова отказывалась поворачиваться, а глаз так заплыл, что ничего нельзя было разглядеть. — Помнишь, ты все повторяла, как нам повезло, потому что мы с тобой еще не битые? Теперь ты одна такая.
— Допьешь чай, и я отвезу тебя к доктору Принглу. Надо убедиться, что кости не переломаны.
— До свадьбы заживет, — горько усмехнулась Кейт.
— Не говори ерунды!
— Думаешь, самая сильная боль у меня в голове или на лице? — Ее голос истерически поднялся. — Она в душе, понимаешь?!
— Понимаю-понимаю. Тебе придется здесь пожить.
— Но мне нужно на работу!
— Какая еще работа, ты что!
— Работа… — повторила Кейт, припоминая вчерашний день. — Ох, мы же с Кристиной поругались! Она подумает, что я ушла, даже не попросив расчета.
— Кристину предоставь мне. Я с ней живо разберусь. А вот как быть с твоими вещами… хочешь, пошлю за ними Линду?
— Я уже не знаю, чего хочу.
— Или, может, переберешься ко мне?
— Нет. Нет. — Кейт сделала попытку улыбнуться. — Мое место здесь, с такими же, как я.
Хелен не совсем грациозно поднялась на ноги. Даже в своем жутком состоянии Кейт видела, что напора в ней значительно поубавилось. Она и не подумала оспаривать услышанное.
— С твоими вещами что-нибудь придумаем… я сама
— Джосс!
— Ну да. Она имеет право знать.
— Боже мой, Боже мой! — Здоровая сторона лица Кейт жалобно, по-детски сморщилась, из глаз покатились слезы. — Что я натворила! Господи, что я натворила!
Леонард порезался. Во время бритья это случалось с ним все чаще. Джеймс предложил было, что будет брить его сам, но только привел его этим в ярость. Он, мол, и так согласился дважды в неделю принимать ванну с помощью медсестры (как следует обложив и ее, и — заочно — оздоровительный центр, откуда ее прислали), но чтобы его еще и брили, как полного инвалида, — нет уж, увольте! Это оскорбление личности, которое он, Леонард Маллоу, не собирается проглатывать вот так, за здорово живешь. В конце концов Джеймс проклял себя за то, что вообще предложил это.
— Извини, я был не прав. Не подумал.
— Вот именно, не подумал! А надо думать, что говоришь! Мало ли какую чушь тебе захочется смолоть, а другие стой и слушай? Кто я, по-твоему? Маразматик, который не может даже как следует подобрать сопли?!
Инцидент как будто был исчерпан, но вот беда — Леонард уже не мог выбросить из головы Джеймсову «бестактность». Принимаясь по утрам за бритье и вспоминая о ней, скоро он уже трясся от ярости, а поскольку старческая кожа тонка, как папиросная бумага, порезы множились с ужасной быстротой. К концу процесса раковина бывала испятнана кровью, как в вивисекционном зале, а физиономия Леонарда топорщилась ватными комками.
— Что это ты из себя изображаешь? — с подозрением спросила в это утро Джосс, заглянув к нему перед школой. — Полуощипанную курицу?
— Убирайся к дьяволу!
— Почему бы тебе не перейти на электробритву?
— Когда мне понадобится совет малолетней задрыги, я приползу за ним на коленях!
Она вышла, вернулась с бутылочкой бактерицидной жидкости и молча поставила ее на раковину.
— А что с этим делают, пьют?
— Не знаю. Может, кто-то и пьет, — хмыкнула Джосс. — А ты лучше протри этим лицо, иначе скоро сгниешь, как картошина.
— Картошина! — Леонард фыркнул, изображая презрение, налил в ладонь жидкости и щедро размазал по лицу.
Через пару секунд порезы защипаю. Он скривился и зашипел, потом повторил: «Картошина!» — и повторил процедуру. Постояв перед зеркалом и почесав голову, он испустил тяжкий вздох.
— Ну и видок! Врагу не пожелаешь! Вот уж в самом деле старая гнилая картошина. Надо бы издать закон о возрастном ограничении, и таких, как я, из гуманности пристреливать. Ведь хорошая была идея — посылать на дом человека со снотворным или пластиковым пакетом!