Любовь без обязательств

Коваль Лина

Чувства к ней сравнимы с полетом на самолёте. Живешь себе спокойно. В кресле разместился, кофе выпил, газеты почитал. А потом всё. Турбулентность. Трясёт так, что уши закладывает. Непреодолимое желание обладать...

Ксения - моя личная зона турбулентности.

Когда приехал субботним утром и не застал никого дома, удивился. Телефон недоступен. Записки нет. Забеспокоился.

Позвонил Насте и выслушал о себе много нового. Адрес, где искать мою пропажу она давать отказалась. Хорошо, что

ее муж, мой младший брат, оказался более сговорчивым.

Выждал два дня и приехал сюда. Завтра решающее заседание суда с Маргаритой. Я рискую потерять почти всё, что нарабатывал особым трудом. На стройке новой очереди очередные проблемы с допусками от пожарников. В торговом центре куча текущих вопросов.

А я стою здесь и смотрю как вышагивает от бедра эта девчонка.

Долбоёб.

Завидев меня тут же, замедляется, но не останавливается. Вид воинствующий, губы надутые поджимает.

– Привет, - выдаю я, пожирая глазами образ, по которому, признаюсь честно, скучал.

– Заблудился, Громов? – шипит она в ответ.

Улыбаюсь, потому что понимаю, что просто не будет. Но я люблю сложности...

Глава 26. Глеб.

– Уезжай, Глеб. Видеть тебя не хочу сейчас, - говорит Ксения, нервно поглядывая на подъездную дверь.

Переминаюсь с ноги на ногу.

Как-то так повелось, что человека, а особенно мужчину, воспринимают просто набором качеств. Ты должен быть сильным, умным, понимающим, совершать правильные поступки.

А вот как к этому прийти? Как стать таким?

Никто не знает. Даже советчики.

Если человек дожил до четвертого десятка и всегда был эмоциональным, вспыхивающим от одного слова, доказывающим свою правоту с пеной у рта. Как стать другим?

А если ты, наоборот, эмоциональный банкрот? Сухарь?

Если ты вообще не привык говорить о чувствах? Да ладно говорить. Если ты и чувствовать не привык? Если ты вдруг осознал, что в душе впервые в жизни что-то расшевелилось? Как поступить?

Как поступить правильно?

Человек – это ведь не набор качеств и того «что надо». Человек – это система добра и зла. Система ценностей, радостей, цветов и навоза, на котором эти цветы вырастают сквозь годы и опыт.

Я не знаю, как правильно и как надо. Я не долбанный мозгоправ или кто покруче. В моей жизни было многое. Десять лет пропахал в угрозыске. Пять из них старшим следаком. Я видел столько грязи и несправедливости, что мозгоправ мне самому бы не помешал. И в данный момент мне хочется просто схватить эту занозу в заднице, закинуть в машину силой.

Увезти.

Спрятать.

Я

знаю на что способна моя бывшая жена. Я спал с ней в одной постели много лет. Знаю на что пойдет ради денег. Она, конечно, не отбитая маньячка. Мать моих детей и в ней дохера положительных качеств. Но все они блекнут после того, как я узнал от Анастасии, что Марго опустилась до угроз.

Это то самое дно, с которого моему уважению к ней, как к человеку, уже не всплыть. Но не уважать ее, как мать моих дочерей, я не имею права.

– Поговорим и уеду, - киваю на машину.

– Не о чем нам разговаривать. Ты говорил без мозгоёбства, - повышает голос. – Так что не еби мне больше мозги.

Морщусь от мата из её рта. Я и сам редко его использую.

– Деревня плохо влияет на твой словарный запас, - замечаю.

– Свали, Громов.

Усмехаюсь.

– Не борзей, девочка, - осаживаю. – Садись в машину. Поговорим.

По ее лицу проходит тень. Напрягаюсь, чтобы в случае бегства ухватиться за ее локоть. Слежу за мигающим взглядом.

Долго борется с собой, прежде чем сказать:

– Ладно. Пять минут, - проходит к машине.

Сдаётся, как всегда.

Открываю пассажирскую дверь и помогаю усесться, вдыхая запах её тела. Зубы сводит от понимания того, как скучал. Насколько сильно скучал.

Огибаю Лексус, не сводя с нее глаз, и запрыгиваю в водительское кресло. Завожу двигатель.

– Куда ты? – спрашивает испуганно.

– Отъедем немного.

Недовольно поджимает губы, но молчит. Я наблюдал эту картину на этом самом лице сотню раз и каждый из них уговаривал себя, что это просто привычка. Несвязанная с тем, что её что-то не устраивает.

Сама согласилась. Сама приходила. Сама отдавалась.

Получить согласие женщины на любое действие – это обязанность мужика. Но так ли часто это согласие истинное? В моменте вожделения хочется думать, что да. Только вот в случае Бариновой я ни в чем не уверен.

Долгое время я «сам обманываться был рад».

А кто откажется?

Отъезжаю на небольшой пустырь за кварталом и разворачиваюсь к ней. Одним рывком сдираю кепку с головы, светлые волосы тут же рассыпаются по плечам.

Не нравится. Но молчит. Всегда молчит.

Хочется встряхнуть ее хорошенько. Прокричать, чтобы никогда не молчала. Боролась, если что-то не нравится. Жила так, как хочется. Не плыла по течению.

Откидываю кепку на заднее сидение.

– Почему ты уехала?

– Отдохнуть захотелось.

– Отдохнула? Поехали домой.

Смеется.

– Домой, Глеб? У нас разные дома, разные жизни. Всё разное.

Это правда. Правда, которая заставляет стиснуть зубы до противной крошки между ними.