Любовь без срока давности
Шрифт:
– Может, можно по интернету? – робко улыбается соседка. – Мы с Ваней переписываемся. Жаль, служащим в их части категорически запрещено звонить по телефону.
– Только электронную почту разрешают? – настороженно уточняю я. Кусаю губу и прошу: – Запишите, пожалуйста, его мейл. Я свяжусь с Ваней и предложу отправить заявку.
Благодарю и иду к выходу. На пороге замираю на мгновение, но прощаюсь. Сжимаю пальцами сотовый, но всё же не решаюсь показать запись. Тётя Таня не нервничала, говорила открыто, непритворно недоумевала.
Возвращаюсь к себе, Леся выхватывает свой смартфон.
– К соседке рванула? – ворчливо уточняет она и осуждающе качает головой. – Ну ты, мать, совсем с катушек слетела. Тебе в больнице правильную диагностику провели? Похоже, сотрясение всё же не заметили. Тётя Таня только с суток вернулась, а ты будить.
– У неё мужчина, – глядя в стену, бормочу я. – Там ботинки у входа стоят. Папа такие носил. Только эти новые, блестящие.
– Ты кроме работы своей вообще ничего не видишь, – хитро косится на меня сестра. – Я вот не живу с родителями и то знаю, что у тёти Тани появился поклонник.
Вспоминаю вид соседки и холодею: вот что мне показалось странным! Раньше тётя Таня не особо обращала внимание на свой внешний вид, а сейчас всё изменилось. Волосы взлохмачены, но подкрашены. Когда соседка потирала заспанное лицо, я отметила красивый маникюр, а полупрозрачная кружевная сорочка под халатиком была хоть и длинной, но весьма фривольной для её возраста. Сглатываю и виновато посматриваю на Леську. Сестра откровенно смеётся:
– Говорят, он весьма обеспеченный. Тётя Таня преобразилась за время отсутствия Вани, помолодела и похорошела. Вот что с людьми делает любовь!
На кухню заходит мама, ставит на мойку пустой стакан, я спрашиваю:
– Мам, у тёти Тани появился мужчина?
– Я же тебе рассказывала, – включая воду, ворчит мать. – Вот никогда не слушаешь! Ещё когда Татьяна в Уфе работала, голову потеряла от любви к симпатичному офицерику. Но женат он был, потому и попросила начальника о переводе. В Уфе и платили хорошо, и квартира была. Всё бросила! Не смогла семью разбить, хотя Василий готов был уйти к ней.
– Так этот Василий, – догадываюсь я, – и есть тот симпатичный офицерик?
– Жизнь, доченька, всё расставляет по местам, – вытирая руки полотенцем, улыбается мама. – Василий всё равно развёлся, уж не знаю почему. Долго он Таню искал. Она ведь и фамилию сменила…
– Зачем? – удивляюсь я и быстро переглядываюсь с сестрой. Судя по её приоткрытому рту, она едва сдерживается, чтобы не поделиться догадкой. Я опережаю: – Скрывалась, потому что забеременела от него?
– Всё сложно, – хмурится мать. Косится на дверь, понижает голос: – «Офицериком» я его именовала, потому что прозвище такое Танька ему придумала. Чтобы никто не
Смотрю на маму и понимаю, что они с папой много лет поддерживали нашу соседку и материально, и морально, и, по сути, были тёте Тане единственными родственниками. Хоть и не по крови. Молча поднимаюсь и обнимаю мать, к нам присоединяется Леська.
– Какая ты умненькая и добренькая, наша мамочка!
Все смеёмся. Тень подозрений рассеивается: ботинки в коридоре принадлежат тому мужчине. Я собираюсь на работу и, выслушивая причитания мамы, весело улыбаюсь:
– Я хорошо себя чувствую! Отдохнула и выспалась. Кстати, Симон Лазаревич просил передать, что я очень похожа на тебя в молодости. – Посматриваю на маму хитро: – Но ты была ещё ярче! Будто садовая роза.
– Ой, да что ты говоришь, – смущается мама. Прижимает ладони к горящим щекам и косится на дверь родительской спальни. – Какая глупость!
– Вот именно, – вдруг слышу голос папы. – Твоя мама не какая-то там сорванная роза, которая увянет через неделю. Она как сортовой виноград!
– Это как? – прислоняюсь к косяку и смотрю на отца. – Терпкая и сладкая?
– Ох, дочка, – закинув руки за голову, улыбается отец. – Не все ответы на поверхности, не всё в жизни так просто! Твоя мама как виноград потому, что в надёжной и крепкой семье, будто в дубовой бочке, она с каждый годом становится выдержанней и дороже!
– Да что за комплимент такой? – отмахивается мама.
– А мне понравилось, – высовывается из-за её спины Леська. – Ум-м… Мамочка как дорогое вино! Папочка пьянеет от одного вида.
– Алкоголики! – с наигранным недовольством разгоняет нас мама. – Тунеядцы!
– Но-но, – уворачиваясь от полотенца, смеюсь я. – Попрошу без наговоров! Лично я иду денежку для семьи зарабатывать. Смотрю на сестру: – Подвезти?
– А счастье было недолгим, – вздыхает сестра и, желая вернуть владение машиной, с надеждой поглядывает на мать: – Мам, это нормально, что она из реанимации сразу в суд?
– Для её профессии в самый раз, – бурчит отец, снова утыкаясь в газету. – Сама выбрала, пять лет пахала юристом, бралась за такую грязь, на которую другие и смотреть брезговали, сутками не спала. Лучше бы танцам дальше училась, была бы польза.
– Спасибо, папа, – качаю головой. Отец не упускает случая напомнить, что я не послушалась когда-то его и выбрала профессию денежную, чтобы вытянуть семью из нищеты, а не пошла по зову сердца. – Мне моя жизнь очень нравится.
Конец ознакомительного фрагмента.