Любовь без страховки
Шрифт:
Нет, она никогда не ревновала отца к его Делу – это было святое, ее саму учеба, а потом работа захватывали точно так же. Но Лена терпеть не могла его пришельцев – так она называла почти всех, кто к академику Берестову приходил и вокруг него вертелся, – за несколькими исключениями. Лена ясно видела, что одни бесцеремонно решают свои дела, другим просто хочется погреться в лучах светила, иные ненавидят большого человека за его величину, но даже себе в этом не признаются, демонстративно нося маску преданности, – и не понимала, как остальные могут этого не видеть – особенно сам отец. Она ненавидела тех, кто отщипывал от него по
Но ее интуиция оказалась сильнее его доверчивости – в этом Лена убедилась, когда отец, больной и состарившийся, оказался совсем один. Пришли новые времена, безжалостные и безразличные к старым и слабым. Сбережения обесценились, пенсия стала призрачной, одна операция следовала за другой, а те, без кого раньше не проходили ни праздники, ни будни, просто растворились. Немногие настоящие друзья, такие же старые и больные, мало чем могли помочь. А пришельцы – что ж, здесь им больше нечем поживиться, и они приспосабливались к жизни по новым правилам.
И Лена, привыкшая ощущать отца незыблемой опорой, причем не только для себя, вдруг обнаружила, что единственная опора – это, кажется, она сама. Для всей семьи Берестовых.
Включая маленького Ника – ее собственный брак к тому времени уже распался. Надо было заканчивать учебу, сводить концы с концами, ухаживать за больными родителями – о какой личной жизни могла тогда идти речь!
Особенно после двух похорон. Только тогда Лене стало по-настоящему страшно. Она поняла, что даже больной отец все-таки продолжал быть опорой – она была не одна.
Но она и теперь не одна – их двое, мать и сын. Малыш растет, открывает мир, который никак не должен оказаться жестоким или убогим, бесцветным – его детство останется с ним на всю жизнь, оно должно будет укреплять его и поддерживать, и запаса счастья должно хватить на долгие годы. Ребенка не должно касаться то, что мама не может найти приличную работу или что ей неоткуда взять денег на новые игрушки и вкусности, которые едят другие дети.
Она уже не папина дочка, а взрослый человек. И не должна позволять себе погрузиться в уныние и безысходность, постепенно распродавая ценные вещи и бесценную библиотеку. Вариант ДДД – доживаем, доедаем, донашиваем – с ходу был отметен. Ленино решение было более радикальным: она продала их загородный дом. Тот, любимый, наполненный воспоминаниями, с теплыми вечерами на крылечке и ее детским смехом, с кошачьими историями и незабываемыми дружбами, с «секретиками» в саду и осиным гнездом в беседке. Они жили там больше, чем в городской квартире – Лена даже в школу ходила в Сосновом Бору.
Но за «дачу академика» давали больше, чем за квартиру в «зефире», доме пусть тоже престижном, и выбор был сделан, а деньги вложены в дело – в питомник декоративных культур. Сейчас об этом вспоминалось не без внутренней дрожи: как она тогда могла решиться – девчонка, вчерашняя студентка, совершенно без всякого опыта, жизненного и профессионального! Но не было ни колебаний, ни сомнений – Берестовский питомник должен обеспечить их семье твердый достаток, чтобы призрак голода больше никогда не посмел замаячить. И само его название должно говорить о том, что их фамилия жива.
Желающих капитально и продуманно обустроить пространство вокруг своих особняков становилось всё больше. Клиенты заказывали
Разнообразие заказов ее увлекало, даже капризы, способные поставить в тупик, только подзадоривали. Регулярный французский парк? Что ж, двадцать четыре сотки – не Версаль, но попытаться сделать маленький версаль – задача интересная. Заказчик хочет, чтобы деревья сразу были большими? Ничего невозможного нет – зимой ему посадят крупномеры, а летом он уже будет гулять в густой тени. Ах, вы желаете английский сад на русский манер, и несколько фирм уже отказались? Наша не откажется. А вам приглянулся экологический проект? Мне это тоже по душе…
Питомник встал на ноги и скоро смог принять под свое крыло Берестовский парк, оказавшийся заброшенным и запущенным – пока одни кинулись делать деньги, а другие пытались выживать, всем было не до красоты.
Так какая там личная жизнь, без выходных и отпусков?
Конечно, красивую молодую женщину замечали многие, а многие замечали успешную владелицу прибыльного дела, но ей они казались или забавными, или никчемными, или и то и другое вместе – вроде господина Чупа-ненко. К тому же было очевидно, что даже идеальный мужчина встанет между ней и сыном. Это умозрительно, теоретически, а практически им ведь никто и не нужен. А срывы и неприятности бывают и в полных семьях – куда от них денешься.
И как вовремя эта остановка в пути, хотя и безумно жаль в то же время, просто нелепо: быть в Боголюбово – и не побывать в Покрова на Нерли. Зато удалось замечательно отоспаться. А вот и свои возвращаются, мокрые и счастливые.
Владимир
В дороге и в несчастье всегда рождается дружба, и ярче проявляются способности человека.
– Вы прямо Айседора Дункан, – проговорил улыбающийся Чупаненко, подхватывая голубой воздушный шарф Елены, готовый улететь, – при выходе из автобуса обнаружилось, что к дождю прибавился еще и ветер.
Ник, наблюдая, как матери опять приходится благодарить Чупакабру за любезность, подумал, какой же он дурак со своей дурацкой эрудицией и дурацкими комплиментами. Наверное, только ему одному неизвестно, что Айседору ее шарф удавил.
А Роман, нагоняя Берестовых, принялся беззаботно насвистывать «крутится-вертится шар голубой». «Он еще и свистит», – изумилась Ирина, а Роман повернулся к ней:
– Там же «шарф» на самом деле, в этой песенке? Помнишь, ты когда-то рассказывала.
– Да, – подтвердила она рассеянно. – Сначала, исторически, был шарф, потом буква «ф» свелась – мешала петь.
Эрудиция Голубевых Ника почему-то совсем не раздражала, а Лена даже обрадовалась:
– В самом деле? То-то мне всегда представлялся какой-то угрожающий глобус над беззащитной макушкой – и так он не вязался с любовью к барышне. Я этот шарфик завела специально для поездок. А то платок всё забывала захватить – не люблю себя в платке, – а в некоторых храмах строго. У одного монастыря – Николай, помнишь? – пришлось рыться в коробке у входа, с бесплатными платочками. А хорошие уже разобрали, остались грязненькие всякие…