Любовь больше, чем космос
Шрифт:
– Я думаю, на полноценность они не замахиваются, – вздохнул Берк, потирая ладонями лицо, чтобы взбодриться, – все они ищут рецепт волшебного превращения.
– Как из нетелепата сделать телепата, – презрительно фыркнул Зарем, – как будто это решило бы все их проблемы.
– Хорошая новость в том, что физически Кей-Ше здорова, ей не делали никаких ужасных операций на мозге, – сказал Берк. – Плохая – в том, что память ей затирали и эмоции немилосердно искорежили. Я даже не смог активировать эти зоны.
– Я могу вам ассистировать в следующий раз? – тихо спросил Зарем,
Берк криво улыбнулся:
– От того, что мы вдвоем зайдем в увод, ей легче не будет, мягко говоря. Лучше расскажи мне о Никамае.
– Я провел сканирование, ваш диагноз, конечно, точен, – Зарем с готовностью, несмотря на легкое разочарование, переключился на свою пятилетнюю пациентку, – У нее врожденная телепатическая гиперчувствительность. Лечение можно начать с сегодняшнего дня.
– Как она в целом?
– Хорошо. Немного скучает по родителям, но я прикрываю эти эмоции, и еще с ней все время кто-нибудь занимается и играет.
– Хорошо. Пойдем взглянем на нее, – кивнул Берк и поднялся, – а потом я пораньше полечу домой. Мне очень нужно выспаться.
– А как же ваша не… веста?
Зарем немного осекся к концу фразы, поймав жесткий взгляд Берка, но тот тут же взял себя в руки и качнул головой:
– Останется здесь. Она все равно не сможет сегодня никуда лететь.
Немного поколебавшись, он снова поднял усталый взгляд на Зарема:
– Присмотри за ней тоже, ладно?
– Конечно, эсте. Я присмотрю, не волнуйтесь, – с готовностью кивнул эс-Каве.
Домой Берк возвращался в таком угрюмом состоянии, что люди, летевшие навстречу, невольно шарахались, сами не понимая, почему огибают его на гораздо большем расстоянии, чем требовалось. Он чувствовал себя полнейшим ничтожеством, беспомощным, как младенец.
*** Кей-Ше
Она так плохо себя чувствовала, что постоянно просыпалась – как будто плыла по поверхности болезненного сна, то захлебываясь в нем, то погружаясь в приятную темноту и даже выравнивая дыхание в ней, под ней… но потом ее снова что-то выталкивало на поверхность, где было зябко, противно, некомфортно. Где она ощущала сухость губ и тянулась за водой, а потом снова засыпала и просыпалась то от жара, то от озноба.
Сколько проходило времени между этими "всплываниями" она сама не понимала и каждый раз удивлялась, глядя на часы: то ей казалось, что прошла целая вечность, а она спала всего десять минут, то, наоборот, думала, что лишь на минутку закрыла глаза, но проходил час или два. К вечеру Кей-Ше почувствовала, что больше не может лежать с закрытыми глазами и пытаться снова и снова заснуть поглубже, каждый раз терпя в этом неудачу. Она с трудом подтянулась и села. Рядом тут же появилась молчаливая сиделка, горианка. Синие волосы, кроткий взгляд, ровный телепатический фон… неприятно кольнула мысль, что они равны по телепатическому уровню. Как же так, это же простая медсестра, а она, Кей-Ше, на Октиании считалась сверхчеловеком.
Глупо было гордиться почти неразвитыми способностями, доставшимися ей от рождения, но поскольку Кей-Ше гордиться было больше нечем, она всегда радовалась, что не похожа на других.
– Как вы себя чувствуете, эсте эс-Нэрка? Хотите поужинать? – спросила горианка негромким, каким-то неприятно-вкрадчивым голосом.
– Прекрасно. Где Берк? – требовательно процедила Кей-Ше, не в силах сдержать иррациональной агрессии, ненависти к ней. Ей не нужна была эта горианка. Ей нужен был эс-Мессе. Она пришла в себя, отдохнула – самое время продолжить. Нужно, чтобы получилось хоть что-нибудь, пока она не сошла с ума от неизвестности и страха.
– Эсте эс-Мессе уехал домой. Он вернется завтра утром, – еще тише ответила горианка.
Кей-Ше молча уставилась на синеволосую дылду, которая, на глаз, была на голову выше нее. Ей показалось, что горианка насмехается, и она мысленно представила, как хватает свой стакан воды с тумбочки и запускает ей в голову. Инстинктивно проверив блок, она сделала глубокий еле слышный вдох, чтобы снова обрести дар речи. А затем процедила, едва размыкая сухие губы:
– Хорошо. Оставьте меня.
Что-то прошелестев, горианка тихо, как тень, покинула ее палату. Кей-Ше молча посмотрела в стену, намеренно расфокусировав взгляд. Перед глазами поплыли голубые круги, эмоции немного улеглись, но осталось какое-то тянущее чувство. Он уехал. Бросил ее в больнице – разумеется. Она ему никто, и с какой стати он должен заботливо сидеть рядом или везти ее домой каждый вечер? Он просто запрет ее здесь и будет ставить свои эксперименты, а она будет его подопытным кроликом. И, наверное, она это заслужила.
Дверь в палату снова открылась в тот момент, когда Кей-Ше была готова меньше всего: на ее глазах выступили беспомощные слезы жалости к себе, тело начало слегка дрожать. Она проваливалась в отчаяние.
На секунду подумав о медсестре, Кей-Ше испытала вспышку ненависти: как она посмела снова беспокоить ее в такой неподходящий момент? Но, встретившись глазами с огромным мужчиной, вздрогнула от неожиданности и невольно вжалась в спинку кровати. Черные глаза – не такие пронзительные, как у Берка, но пугающе необычные для горианца – обожгли до самого нутра.
На мгновение ее сердце ушло в пятки, потому что ей показалось, что это октианец, но его темно-серые крылья мгновенно развеяли сомнения – они качнулись за спиной, как огромный плащ, когда доктор повернулся, чтобы закрыть дверь. О том, что это именно доктор, говорила темно-зеленая форма, такая же, как у Берка. Кей-Ше медленно перевела дыхание, украдкой вытерла слезы краем одеяла и принялась тщательно осматривать вошедшего. Крепкий, внешне холодный, как все горианцы, очень коротко стриженый и очень деловитый – судя по походке.