Любовь цвета боли 2

Жилинская Полина

— Мы сошлись с ней на норковой шубе сорок восьмого размера и двух билетах на балет, — колется Макар, видя мой полный скептицизма взгляд.

Как уговорил только…

— Так что не вздумай ругаться. Через два часа Новый год, мы находимся в общественном месте, я ведь учусь крайне уважительно относиться к твоему личному пространству, — хмыкает весело.

Конечно, аж самому смешно. Учиться он…

— И как-то так сложилось, что с недавних пор я верю в поговорку «С кем встретишь, с тем и проведешь» А я хочу встретить год

с тобой. Как и все остальные праздники, которые будут в нашей жизни.

И вот как на него злиться, когда смотрит так невыносимо нежно и в то же время упрямо?

***

Когда до Нового года остается меньше часа, собираемся всей нашей дружной компанией в комнате для персонала. Макар, ловко лавируя между женщинами, упорно создает видимость активной помощи, но больше мешает, поэтому Прокопьевна отсылает его на диван — смотреть телевизор. Мы накрываем праздничный стол, дорезаем овощи и фрукты, заправляем салаты. Даже язва Лена на удивление доброжелательна и улыбчива.

— Ой, шампанское, кажется, забыли, — в спешке откладывает разделочную доску с недорезанным ананасом Лена и дефилирует к холодильнику.

Именно дефилирует. Плавно покачивая бедрами, проходит мимо Макара. Открывает дверцу и наклоняется к нижней полке, изгибаясь драной кошкой в пояснице, оттопыривает зад. Весьма аппетитный зад, судя по тому, как заинтересованно склоняет к плечу голову Макар, рассматривая эту выдру.

А еще полчаса назад в любви мне клялся. Вечной!

— Ух, — салютуя бутылкой, оборачивается Лена, легкомысленно улыбаясь. — Нашла!

И когда только успела верхние пуговки на халате расстегнуть? Молокозавод ходячий!

На поверхность памяти совершенно некстати всплывает брошенная когда-то Леной фраза: моль блеклая. Хочешь не хочешь, а проводишь параллель, сравнивая себя с кем-то. Впервые в жизни, между прочим! Сочная, яркая, раскованная, слегка вульгарная, на мой взгляд. Смазливое личико, высокая пышная грудь, тонкая талия и широкие бедра с упругим задом. К таким женщинам мужчины зачастую летят, порхая крылышками, как бабочки на яркий свет.

— Как хорошо, что сегодня наш вечер скрасит такой интересный мужчина, — продолжает петь оды Лена, присаживаясь на краешек дивана. — И шампанское кому открыть будет, и поухаживать за дамами.

Застываю в каком-то дичайшем напряжении, не сводя глаз с Макара, взгляд которого то и дело ныряет в вырез халата Леночки.

Стараясь больше не обращать внимания на воркующих голубков, быстро заканчиваем приготовления. Хочется заткнуть уши, чтобы не слышать мурлычущий женский голос и хриплый мужской смех. Мы не мешаем им? Вдоволь насмотревшись, я выхожу из комнаты, глотая злые слезы. На секунду кажется, что становится легче дышать, потому что в носу всё это время упорно стоял приторный аромат сладких духов Леночки.

Здраво, рационально мыслить не дает жгучее, пока еще не совсем знакомое чувство.

Пересекая длинный коридор, иду в самый конец, туда, где находятся душевые для персонала. Закрываю за собой дверь и мечусь по небольшой комнате. Сознание ошпаривает словно кипятком — я ревную. Ревную Макара к этой дойной выдре с третьим размером груди, магнитом для мужских глаз.

Когда слышу за спиной тихий шорох, проклинаю себя, что не заперла дверь на ключ. Я ведь сейчас один оголенный нерв, только тронь — и коротнет…

Не спешу оборачиваться, ощущая шумное дыхание каждой клеточкой кожи…

— Трусиха…

Прикрываю веки в жалкой попытке взять под контроль разбушевавшиеся чувства.

— Что ты сказал? — резко оборачиваюсь, пытаясь разглядеть в полумраке комнаты мощную фигуру.

— Что ты трусиха, — и взглядом режет по живому, приближаясь.

— Зато ты у нас слишком смелый, — шиплю, отходя на шаг.

— Ага, — губы, на которые я смотрю не отрываясь, искривляет усмешка. — А еще дико возбужденный и самую малость злой.

— А я здесь при чем? Думаю, у тебя неплохо получится собственноручно решить эту маленькую проблему. Или Леночку попроси, она точно не откажет.

Вот зачем я это сказала?

— А на хрена мне Леночка? — напирает, медленно тесня к стене. — Я только маленьких трусишек трахать люблю. Точнее, одну, самую вредную и недоступную.

Господи, сумасшествие какое-то. Понимаю, что сама себя загнала в ловушку, а Макар всё ближе и ближе… С очень понятными, я бы даже сказала, с вопиюще выпирающими намерениями. Дышит шумно, на дне глаз пляшут черти…

— Как я могу променять свою сладкую девочку на ничего не значащую девку? Я же дурею от тебя, — большая ладонь ложится мне на талию и мягко давит, плотно прижимает к стене. — Превращаюсь в зверюгу, теряя человеческое обличье, — ведет губами по моей щеке.

Кожу покалывает от горячего дыхания, и мыслить здраво получается через раз, колени предательски подгибаются, плюс ко всему я еще немного зла из-за размера груди Леночки…

— Ты даже не представляешь, что делаешь со мной… — шепчет, прикусывая мочку уха, и тут же ведет языком по линии скул, прикусывает нижнюю губу. — Ты же чистый кайф, Оля.

Когда большие ладони накрыли мою грудь поверх халата, я, признаться честно, пропустила, всецело поглощенная тягучим голосом и жаркими губами.

— И грудь у тебя самая красивая, — шепчет в губы. — Идеальная… как раз для меня… Теперь ты примерно понимаешь, что я чувствовал в тот момент, когда был уверен, что ты за моей спиной — с Витей?

Дергаюсь, словно он только что ударил меня.

— Уйди, — отбрасываю ладони Макара и уязвленно обнимаю себя за плечи.

Он продолжает стоять невыносимо близко. Игривость исчезла. Опускаю веки и смотрю на ворот его футболки, прячась от цепкого, давящего взгляда, который тонко считывает мои эмоции.