Любовь, деньги и глазунья
Шрифт:
Воспоминание 1 «Завидую я тебе, Тонька! У тебя такой экшен наклевывается»
Порой так случается в жизни, что всё наваливается. И даже то, чего и близко не существовало в твоих планах, предположениях, намерениях. И даже то, что казалось тебе "нет-нет, меня это уж точно никогда не коснется"… И даже то, что думалось: "Я, конечно, не святая, но и не до такой степени грешная, чтобы…"
Оказывается, решаем это не мы.
Нет, решить проблему несложно. Исправить ошибку тоже. Совсем другое дело, когда проблем
А ошибки… они всегда есть. Просто порой можно на мгновение вернуться назад, увидеть их причины, чтобы вовремя исправить. Затем оставить их там, где они были совершены… и больше не оборачиваться.
Но так не получается. Особенно тогда, когда жизнь крутится вокруг ненавистной работы, на которой приходится не просто уничтожать себя как личность, а растаптывать в ничто. И это потому, что всё делаемое тобой – это чья-то прихоть и чьи-то деньги, а ты получаешь только скудные остатки от чужого дохода, но должен держаться молодцом и принимать тот факт, что эта специальность совершенно не подходит твоей романтической натуре.
Ладно, и со всем этим тоже можно существовать! Можно даже жить. Если есть человек, к которому можно прильнуть после сумасшедшего трудового дня, вытянувшего все силы.
А бывает и так, что этот человек уже появился, но ваши отношения развиваются только в твоих мечтах, ибо они похожи на взрывное устройство, временами детонирующее и разбрасывающее вас эмоциональной волной по сторонам. И последующая боль от непрестанных ссор напоминает, что вы чужие, разные и абсолютно не созданы друг для друга.
Ладно, и это можно утрясти: найти в себе смирение, терпение, причины для понимания этого человека. Можно? Да можно! Тем более, если это приходилось делать ранее!
Но как жить с раной в сердце за самых родных людей, когда они живут вместе долгие годы, преодолевают трудности, строят свое будущее да и твое тоже, друг другу признаются в любви на двадцатом году жизни… а потом – бац! "Разводимся!"
Наверное, это способно истрепать душу больше всего – страх и скорбь за семью родителей, пока еще не создана твоя собственная. И эти две измученные души теребят тебя с надеждой, что, может, хоть ты поймешь… ты ведь уже взрослая… столько всего знаешь… и способна это прекратить… ведь у тебя есть силы.
А как прекратить, если сердце разрывается за обоих одинаково – они ведь родители, единое целое в твоем сердце, мозге и прочих частях тела?.. И ведь они раньше не то что никогда не разлучались – порознь в гости ни к кому не ходили.
Это настоящее горе, которое не должно было тебя коснуться, ибо планы строились совершенно иначе.
Смахнув упавший на ботинок пожелтевший листок, чуть иссохнувший и завернувшийся по краям, Тоня вскинула голову к небу.
Может, это просто осенняя хандра настолько преувеличивает значимость этих неурядиц? А может, всё дело в неумении смотреть на вещи иначе – с равнодушным холодом или хотя бы бесстрастием? А ведь она смотрит на всё сердцем!
Словно в подтверждение мыслей, порывистый ветер сорвал капюшон с головы, небрежно
Ноги поплелись домой, пытаясь заставить тело преодолеть еще пару кварталов, занести себя на пятый этаж и, отбросив все ненужное, расплавиться под теплым пледом и с чашкой горячего чая проглотить остаток этого бесполезного и удручающего дня.
Странно, но спустя полчаса её руки грелись теплотой не от чашки, а от бокала. Разумеется, бокала не с чаем, а с коньяком и томно плавающей в нём долькой лимона. Потому что мозг научился снимать напряжение другими методами. Чаёчки да кофеёчки – это так, чтоб с утра проснуться и настроиться на работу. А здесь дела надо разгребать методами посерьёзней.
Не хотелось смотреть телевизор, не хотелось подключаться к интернету. Хотелось тишины… тишины в мыслях желательно. Выключить телефон? Нет. Вдруг мама позвонит. Вдруг случится что (а в последнее время всегда что-то случается). Нет. Пусть будет включен.
Вечерняя сумрачность комнаты постепенно погружалась в ночной мрак. Это произошло так незаметно, что создалось впечатление, будто вокруг неё, и правда, ничего нет.
Кажется, насладиться этим состоянием несуществования не удастся: комнату осветил внезапно включенный дисплей. Звонила Ириша – боевая подруга и залог хорошего настроения.
– Слышу по голосу, что ты делаешь то же, что и я? – в динамик надрывисто звучал привычный сарказм. Но Антонина знала, что за этой печалью скрывается упорно побеждающий оптимизм.
– Наверное, – улыбнулась Тоня. – У тебя тоже все "прекрасно"?
– Конечно, – наигранная ирония подруги только свидетельствовала о нежелании сдаваться в плен депрессии. – Всё прекрасно – на работе премии лишили, мой пьяный припёрся, Васька тут еще приболел…
– Бедный Васька, – с искренней грустью посочувствовала Тонечка. – Хороший такой… котяра…
– Да, Васька – это всё моё счастье, – продолжала шутить та. – Хотя нет. Еще ты у меня – счастье. Только слишком грустное в последнее время.
– Ой, Ириш, прошу тебя, – её голос готовился завыть, когда подруга ее остановила.
– Короче, я тебе звоню не соплями делиться, дорогая моя. Ты чё делаешь там?
– Да что я могу делать?.. – с сожалением сомкнув губы, Тоня заглянула в бокал, на дне которого улегся обмякший лимон.
– Ах, точно. То же, что и я. Пятизвездочный? Или опять не хватило?
Усмехнувшись, Тоня ответила:
– Да какая разница, сколько звезд?.. Была цель – выпить лекарство да уснуть. А снотворное, ты знаешь, я не употребляю.
– В общем, подруга дней моих суровых, давай-ка одевайся и – на выход. Я жду тебя у подъезда в такси.
– У какого подъезда?
– У подеъзда с пятью ступеньками и синим козырьком… – продолжала отшучиваться та. – Едем в клуб! Достало всё!
Порой Тоню немыслимо раздражало намерение Ириши своим жизнелюбием насильно вытягивать её из одиночества. Но в основном все можно было назвать уместным. Сейчас вопрос крутился поинтересней: она что, в такси с бокалом коньяка?