Любовь холоднее смерти

Малышева Анна Витальевна

– Ты бы донес, если бы любил его?

– Я даже обсуждать этого не желаю. – Алеша перебирал исписанные листы, и его лицо становилось все более мрачным и серьезным. – Лучше послушай меня. Света сказала, что она может устроить мне собеседование. Что знает клуб, где срочно нужен маркер, но место нужно занять немедленно, потому что желающих масса. Я же не единственный парень на свете, который умеет держать кий! Она в ту же ночь отвезла меня в другой клуб и представила…

– Эдвин вернется, но он вернется другим. – Лида присела на постель и сжала окоченевшие руки. Откуда-то тянуло холодом – и она

не могла понять откуда, ведь окно было закрыто. – Дэчери соберет улики против Джаспера, предъявит их, Джаспера заманят в склеп, намекнув, что там осталось кольцо, которое может его выдать. Но это кольцо ему предъявит живой Эдвин Друд. Наверное, мне и сказать больше нечего…

– Послушай же! – В его голосе слышалось отчаяние. – Черт с ним, с твоим Эдвином, я слышать о нем не желаю. Ты хоть понимаешь, что я выдержал испытательный срок? Что теперь у меня есть прекрасная работа? Я только ждал момента, чтобы сказать это точно. Не хотелось делить шкуру неубитого медведя. У меня есть нормальная работа, которая мне нравится. Хорошая зарплата. Ты сможешь покупать себе все, что захочешь.

– В самом деле?

– Конечно. – Алеша подсел к ней, взял за руку и тут же отпустил: – Знаешь, когда ты принесла эти розовые стаканчики и сказала, что любишь красивые вещи… Это было для меня так унизительно! Я ведь не мог тебе купить ничего подобного!

Лида отвела волосы со лба и пристально взглянула на мужа:

– Вот странно! Я понимаю все, что ты говоришь… Но в то же время не понимаю. Мне почему-то кажется, что вернулся не ты. Кто-то другой. Где-то что-то не совпадает… Не сходится. На какой-то миллиметр, но все-таки не совпадает. Как будто изображение двоится – понимаешь?

– Ради бога! – Теперь он явно был напуган. – Ты ведь не начала без меня пить?!

Лида расхохоталась, приложив ладони к груди:

– По-твоему, это самое страшное?!

– Значит, ты пьешь! Она тебя споила! От тебя же пахнет!

– Я выпила бокал белого вина, и все!

– А раньше вообще к вину не прикасалась!

– Знаешь, многое изменилось! – вскочила девушка. – Я хочу кое-что выяснить! Значит, Света все это время знала, где ты?

– Она знала, но поставила условие – пока меня не возьмут окончательно, ничего тебе не говорить.

– Мне плевать, какое условие она поставила. Ты не должен был соглашаться. Зачем она это потребовала?

– Чтобы я не позорился, если меня не возьмут! И еще, она сказала, что мы слишком долго не расставались, а чувства проверяются на расстоянии…

Лида усмехнулась и сделала отрицательный жест:

– Вот уж нет! Ей было глубоко наплевать, опозоришься ты или нет. И сколько именно ты зарабатываешь, ей тоже было плевать. А уж наши чувства волновали ее меньше всего! Я знаю, зачем она это сделала! Она хотела, чтобы я перестала быть такой счастливой, хотя бы на время! Для этого было нужно, чтобы ты на время исчез!

Ей казалось, что она видит мужа впервые. Это лицо, без которого дней десять назад ее мир был немыслим! Сейчас оно казалось заурядным… Каким-то необязательным. Его движения, манера смотреть и улыбаться, его голос – все, что было исключительным, незаменимым, вдруг стало обычным… И даже начинало раздражать. Лида отступила дальше к окну и наткнулась бедром на край стола. Вздрогнула

и поправила съехавшие набок рукописи:

– Как ты мог ее послушаться!

– Я хотел заработать побольше денег, – тихо ответил Алеша. Он уже не улыбался, лицо как будто погасло. – Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что тебе деньги не нужны, что ты можешь и без них обойтись. Все это ты уже говорила… Но ты так не думала.

– Повтори, пожалуйста, – попросила она, не отрывая взгляда от рукописи. – Я, наверное, что-то прослушала и не поняла!

– Я говорю, что на самом-то деле ты бы хотела, чтобы я зарабатывал больше, – нервно повторил он. – Разве нет? Разве не этого все хотят?

– Кто – все? Прости. – Она растерла занывший висок. – Значит, ты попросту устроился на новую работу?

– Да! И нечего было паниковать.

– Ну разумеется. Странно, – она обвела взглядом стены. – Ты говоришь, я слушаю… Но у меня такое впечатление, что ты молчишь, а я ничего не слышу. Не могу объяснить почему… Хочешь чаю?

Она попросту сбежала от него – иначе это и назвать было невозможно. Выскочив на кухню с чайником, Лида испытала такое облегчение, будто ей разрешили выйти в коридор во время сложного экзамена. Вера Сергеевна все еще сидела за столом. Она уже не плакала – когда та вошла, хозяйка как раз подносила к губам полную рюмку. Очередную рюмку – в бутылке почти ничего не осталось.

– Алеша вернулся, – сообщила Лида, ставя чайник под струю воды. – Устроился на новую работу.

– Да?

– Это все-таки был он. По телефону.

– Хорошо, – отрешенно заметила та. – Вы ведь не уедете от меня, нет?

– Почему вы думаете, что мы съедем?

– Ты должна меня презирать, – так же размеренно, бесстрастно проговорила она. – После всего, что видела…

– Я вас не презираю.

– Ты ведь не думаешь, что я выгнала того парня из-за денег… Из-за того, что первого числа каждого месяца я получаю перевод…

Лида хотела ответить, но та остановила ее, умоляюще вытянув руку:

– Ты должна меня презирать! Не говори ничего, я и так это знаю. Будь ты на моем месте, ты бы тоже ненавидела себя… Потому что первого числа каждого месяца… Все эти годы, все двадцать последних лет, я делаю выбор. Один и тот же. Сколько же это получается? Умножь двадцать на двенадцать… О боже… Почти двести пятьдесят раз! Двести пятьдесят раз я спрашивала себя, должна ли я взять деньги… И двести пятьдесят раз их брала.

Сейчас она казалась старухой – грузной, некрасивой, безобразно расплывшейся. Голос звучал почти бесстрастно:

– Он знал что-нибудь? Он знал точно?

– Нет, – ответила Лида. Она завернула кран и поставила чайник на плиту. – Он только думал, что знает.

– И знать-то нечего! Но ты… Ты все поняла, еще когда выбрасывала вещи из чулана. Нет, раньше. Когда стояла над куклой… Вот куклу я выбросить не смогла… – Она подняла умоляющие, выцветшие глаза, в которых уже не было ничего необычного. Они казались скучными и серыми. – Чего он хотел от меня? Нет, мне нечего ему сказать. С чего ни начинай, потом все равно дойдешь до почтовых переводов… Двести пятьдесят раз, деточка! Я продала свою душу уже двести пятьдесят раз и что я могу после этого сказать? То, что ты продал столько раз подряд, уже точно не твое.